Председатель городского комитета Дедкин в смятении шагал по прохладному кабинету, косясь на телефонную трубку, поблескивающую от начальственного гнева. Сам себя загнал в угол. Формальности, разумеется, были соблюдены, все протоколы, подписи собственников собраны, уж его заместительница Бабкина знает толк в таких делах. И теперь Репка шантажирует липовой выборностью. Примазался к руководству, мол, от земли, народу понятный. За лето и домик себе отстроил, и деток за границу отправил.
Бабкина влетела в кабинет фурией.
— Заварили вы кашу с Репкой. Опять жилинспекция жалобами заваливает.
— Каюсь, грешен. Делать-то что?
— А если испугать прокурорской проверкой?
— Вот и займитесь. Отправляйтесь лично, уговаривайте, стращайте, это-то вы умеете, а без заявления не возвращайтесь.
Через пару часов на телефон пришло сообщение от Бабкиной: «Прошу уволить меня по собственному желанию. Не ищите меня». Бабкину он больше не увидел. На ее место приняли внучку Самого, молодую, неопытную девицу лет двадцати.
А ведь это шанс. Внучка ерзала в слишком большом кресле, уставившись в телефон.
— У меня к вам конфиденциальный разговор.
— А? Что? — оторвала немигающий взгляд от смартфона.
Дедкин был убедителен. Он сыпал незнакомыми молодому уму словами, устраивая танцы вокруг неизбежности.
— А от меня-то что требуется? Рассказать деду?
— Да, да, этот Репка тянет всю нашу область ко дну, снижая показатели. А если жалобщики начнут писать в центр или СМИ, не к ночи будь помянуты…
Надежда согревала, нивелировала прессинг прокуратуры, дарила радость обеспеченного бытия. Он не торопил, тут ведь главное — не быть назойливым. Но через неделю напомнил о разговоре. Оказалось, что Внучка просто забыла. Еще через неделю его вызвал Сам и устроил такой разнос, что все кресла в кабинете Дедкина почему-то начали качаться.
Оставалась Жучкина. Но это была та еще особа. Выросшая в трущобных окраинах, она отличалась удивительной беспринципностью. Перекинуть информацию, переиграть клиента, устроить
Дедкин остался доволен встречей. Жучкина выглядела уставшей, даже какой-то потрепанной. Что ни говори, порода, вернее ее отсутствие, чувствуется. Звонок через пару дней заставил окаменеть, превратиться в соляной столб. Как? Как этот Репка смог переиграть, сманить беспринципную Жучкину, заставить служить ему?
А может, Кошкина? Это, разумеется, игра без правил, но тут все способы хороши. От Кошкиной еще никто не уходил. Одни титулы всяких там мисс что стоят! А они, действительно, стоят недешево, как и бесконечные силиконы-ботоксы. И ведь не для себя, все для пользы дела.
— Дорогой, — мурлыкала трубка фантастическим контральто, — я оставляю тебя. Мы с Ванечкой… Как, каким Ванечкой? Разумеется, Репкой. Мы созданы друг для друга. Да, я все ему рассказала. И о планах твоих тоже. Чмоки-чмоки, пупс. Ты больше не мой герой.
Это был провал. Выдернуть Репку не представлялось возможным. Более того, Сам намекнул, что нуждается в таких эффективных руководителях, как Репка, что Дедкин, мол, засиделся, пора и на покой.
И Дедкин запил, люто запил. Уже неделю он не выходил из кабинета в своем загородном доме. Супруга сбежала в городскую квартиру. Лишь кухарка Манечка сердобольно бегала в ближайший магазин за выпивкой.
А еще через неделю позвонил Сам. По извиняющемуся тону Дедкин понял — что-то случилось. Пульт отыскался под диваном. Растрепанная Жучкина с экрана, захлебываясь, вела репортаж из новенького дома Репки, где люди в погонах деловито раскладывали пачки купюр по полу. За их спинами прятался и сам Репка. Выглядел он совсем не презентабельно — весь какой-то увядший, рыхлый.
— А настоящим героем расследования можно считать активиста Мышкина! — кричала Жучкина. — Именно он организовал общественность, именно он провел независимое голосование и аудит предприятия.
На заднем плане стыдливо переминался с ноги на ногу странный субъект.
— Скажите, — обратилась к нему Жучкина, — в чем вы черпали силы для такой сложной работы?
Субъект откашлялся и уставился на Жучкину огромными вишневыми глазами:
— Извините, если я правильно понял, что меня поддерживало? Разумеется, правда.
— Идиот! — не выдержал Дедкин.