Правда, в лицензии обязательно указывалось количество лосося, которое (и не больше!) должно быть выловлено в научных целях за промысловый сезон. Вот только… Хорошо, если инспектор рыбнадзора к ним на борт пару раз за это время поднимется. И за время этих редких посещений, как правило, лосося он на судне не обнаруживает. А вот когда его нет на борту… Тогда, наверное, одному Господу известно, сколько лосося попадает в научные ихтиологические сети. Столько, сколько его в лицензии указано, или в десятки раз больше.
Два раза ел я красную икру ложками. Второй, когда на Кареть возил на рыбалку знакомого, что ко мне в гости приехал. Всё мы с ним по закону сделали. В Лоухах оформили лицензию на лов лосося и поехали дальше, к устью реки. Вот там и столкнулись с ихтиологами и их хитрым приспособлением для ловли лосося.
А приспособление — насколько хитрое, настолько и простое в своей гениальности. Самый обычный забор, что поставлен поперек реки. От одного берега и до другого. Даже чуточку дальше, с учетом уровня прилива. Вода сквозь близко стоящие друг к другу (но не вплотную) толстые прутья забора проходит, а взрослый, идущий на нерест лосось — никак.
Потыкается, потыкается он мордой в эти прутья и, в конце концов, находит специально оставленный для него проход, который ведет в приличный по площади «сарайчик» без крыши, но с добротными стенками. Вот из него большими саками ихтиологи и «вычерпывают» лосося. По каким-то только им ведомым признакам определяют элитных самочек и самцов. Самочек тут же потрошат, отправляя икру в инкубатор, а самцов отсаживают в другой «сарайчик», что тут же, у этого забора.
Дело в том, что молоки у самцов созревают несколько позже — когда лосось подойдет к верховьям реки. А рыба-то ещё в устье. Поэтому подождать нужно немного, чтобы молоки созрели и ими можно было осеменить икру, оставленную в инкубаторе.
Но не обязательно всю икру выпотрошенных самочек отправлять в инкубатор. Какую-то часть (а судя по моим наблюдениям — большую часть) можно оставить и на личное потребление. И текущее, и в запас, который можно взять с собою после того, как полевой сезон закончится, вся икра будет осеменена и передана для дальнейшей репродукции рыб лососевых пород на рыбзаводы.
Вот такого текущего икорного запаса нам ихтиологи и предложили отведать, когда мы, перемещаясь со своими спиннингами вверх-вниз по течению, случайно выскочили на их стоянку. Уж тут мой знакомый оторвался! Красную икру, да ложками… Не каждый день бывает в жизни такое счастье.
Ну, а я — так. Пару ложек съел. Просто потому, что другой закуски у ихтиологов не было. А без закуски, оно как-то не того… Никак «соколом» не хочет. Почему-то обязательно «колом» встает. Вот я пару ложек и съел. А больше — ни-ни. Так как был у меня уже случай поесть красную икру ложками. И потому знал я, что это — совсем и не счастье.
В Питере я тогда учился. На первом курсе. Новыми друзьями ещё особо не обзавелся, поэтому не терял из виду бывших земляков и землячек, которых хорошо по родному городу помнил. И как-то решил заскочить в гости к бывшей однокласснице, тем более, хорошо знал, когда она после каникул должна вернуться. Вот и попёрся к ним в общагу.
А Ирка не прилетела. Пурга в Воркуте началась. И рейс, как потом выяснилось, целую неделю откладывали. Но вахта их общежитская как-то очень дружественно ко мне относилась. Хоть у них там и стояла тётя Роза, татарка. Сталинград просто. Стоять насмерть. Никто не пройдёт! Ну, а меня, уж почему не знаю (вроде, самый первый раз мы с ней как-то очень даже художественно пособачились) — пожалуйста. В любое время суток. И это — в женское общежитие!
В общем, под «здрасьте-здрасьте» прохожу теть Розин фейс-контроль, заваливаюсь к девчонкам в комнату… А та у них, огроменная — человек на десять. И в ней… Ни-ко-го! Я, конечно, поначалу очень на это расстроился. И от расстройства ничего не соображал. А потом отошел, отошел потихоньку. Начали какие-то мысли в голове появляться.
Если никого, так комната закрыта должна быть. И теть Роза-то знает, в какую я комнату. Если бы в ней никого не было, она бы меня обязательно тормознула. Типа: «Не торопись, соколик, нет там никого. Лучше со мною чайку попей. Смотри, какой крепкий, да ароматный. Вот, только заварила. Карамельки — с тебя!»
Нет, не должна комната пустой быть! Присмотрелся… Точно. В самом дальнем, темном уголке сидит… Сидит какая-то мелкая. Даже если и с кепкой — метра не будет. Светленькая и сероглазая.
— Привет!
— Привет!
Она, оказывается, меня знает. Я ж у Ирки и до этого не раз был. А я её не помню… В общем, у них из комнаты с каникул только она одна вернулась. Остальные, как и Ирка, где-то в дороге. А мне что — обратно, что ли? Нет, так-то трамваи ещё «ходют». И метро не закрыто. Но… У меня бутылка вина с собою. Хорошо помню, армянского — «Айгешат». Не обратно же его переть. Тем более, вытащу у себя в общаге, так мужики засмеют просто. Поэтому, не было у меня другого варианта, как ту бутылку на стол выставить.
А она, девчонка-то эта мелкая, и говорит:
— Из закуски — только то, что я из дому привезла. Я сама только прилетела и в магазин не успела.
— А что привезла?
Оказалось, она — из Магадана. Имя не помню, а фамилия интересная была. Литовская: «-юне» или «-ите», или «-айте»?! Говорю же, не помню. Да и не в этом суть. Главное в том, что она из дома привезла две трёхлитровых (!) банки красной икры. И литровую — лечо с болгарским перцем.
В общем, пили мы вино и закусывали лечо, экономя его, по чуть-чуть, и икрой — столовыми ложками. Её-то как раз-таки хватало. А вот кроме лечо и икры — ничего у нас больше не было.
Ка-а-ак мне потом утром плохо было…
С той самой истории из жизни я и в курсах, что когда красную икру, да столовыми ложками… Так то — и не счастье совсем. А очень даже наоборот.