Тот же самый математик. Практически на каждом родительском собрании говорил матери, что пятерку в четверти мне не поставит. Я, мол, несмотря на все его призывы и уговоры, на факультатив не хожу!
И что? Вот что мне на том факультативе делать, когда в спортзале или на улице — куда как интересней?! А «четыре» — тоже хорошая оценка. Нафига мне в отличники? Чтобы пацаны этим мне в морду лица тыкали и при каждом удобном и не самом удобном случае вспоминали? Типа: посмотрите на этого отличника! Он ещё уроки не выучил, поэтому прыгать в сугробы с крыши гаража Горного техникума не пойдет. Да я вперед вас всех прыгну. И не один раз!
Вот так я и закончил школьную жизнь с четверками по математике. И что? Какой от этого убыток? В институте я в математике зачастую шарил получше многих медалистов, что заканчивали школу или в областных центрах, или в столицах союзных республик. В начале лекционного цикла по той или иной математической дисциплине идет вводная общая часть. И эту недели-две, пока она начитывается, такая тоска народов…
Вот о чем это преподаватель там, с кафедры? Да мы это ещё в школе проходили! А народ пыхтит, записывает всё в тетрадочки. И что там записывать? От нечего делать возьмешь, да и брякнешь в тему что-то с места. И пока доходили до специальной части предмета (матанализа, теории вероятности
Но если вдруг в компании бывших одноклассников начинаем вспоминать своих учителей и доходим до математика (его, кстати, звали Александр Иванович), у меня в памяти, как правило, всплывает одна и та же история из жизни. Как ни странно, но её почему-то помню не я один. Только начнешь рассказывать, так дополнения, уточнения начинают сыпаться со всех сторон сразу. Но… по порядку.
…В те времена, когда я был пионером, практически во всех классах на подоконниках стояли цветы. И не один там, два… Целые оранжереи! Благо, подоконники у нас в школе были широкими.
Вот и в кабинете математики стояли цветы. А поливал их Александр Иванович из какого-то наглядного пособия — цилиндра со срезанным верхом. Довольно приличного по размерам. Цветов-то на подоконнике — ого-го сколько! Прямо какая-то зеленая роща.
И как-то на переменке я поспорил со своим приятелем на какую-то венгерскую монету (у него мама только что, и пары недель не прошло, как побывала там по турпутевке), что выпью эту воду.
— Воду? Из цилиндра? Для цветов?!! Выпьешь?!
— Ну, выпью. Что тут такого?
Взял и выпил. А ещё через пару минут прозвенел звонок. Математик зашел в класс (на перемене учителя, как правило, у себя — в учительской), мы, встав из-за парт, его поприветствовали… Ну, а дальше — по накатанному. Прошли повтор темы предыдущего урока, Александр Иванович рассказал что-то новое и для его закрепления выдал нам задание — решайте, мол. А сам подошел к подоконнику и хотел полить цветы.
Берет этот цилиндр, а он… Пустой! И никто уже ничего не решает. Все сидят тихо-тихо, как мышки, смотрят на него во все глаза и ждут — а что дальше будет?! Ну, у математика сразу такое недоуменное лицо стало… Повертел он, повертел этот цилиндр в руках, даже заглянул в него… Потом оторвал взгляд от пустой ёмкости, посмотрел на нас и спрашивает так удивленно:
— А вода-то… ГДЕ?! На прошлом уроке ещё цилиндр полный был.
Ну, тут все, как ждали этого вопроса, в голос, хором:
— Александр Иванович, так это Костян её на переменке выпил!
Естественно, всё внимание, в том числе и математика, переключается на меня:
— Костя…
Делать нечего (ну, гады, выдали!), виновато потупив голову, встаю. А Александр Иванович смотрит на меня пристально и продолжает:
— Костя, что, правда?! Выпил?..
Ну, а толпа опять же — в голос… Как же, они-то знают, а Александр Иванович — нет:
— Это он на спор! Ему Пластик венгерскую монету проспорил. Красивую. Там тетка на горе стоит и ветки с листьями над головой подняла… Скажите. Он покажет.
А математик на них — ноль эмоций. Как смотрел на меня, так и смотрит. И что тут? С потрохами, гады, выдали! Не хочешь, а надо сознаваться:
— Да, Александр Иванович, выпил… Только не на спор. Врут они все. И монеты никакой нету. Физкультура у нас была. Пить хотелось. Очень…
— Так вода же — грязная! Не питьевая. ДЛЯ ЦВЕТОВ! Ты как себя чувствуешь?!
— Да нормально, Александр Иванович, чувствую.
— И живот не болит?
— Нет, не болит.
— Ну, чудо-юдо… Да ты знаешь, что на прошлой неделе встреча выпускников была. Ко мне выпуск такого-то года приходил. И они курили в кабинете. А под пепельницу я им разрешил этот цилиндр использовать. Они пепел туда стряхивали и окурки гасили. Точно живот не болит?
— Нет, Александр Иванович, не болит.
— Нет, знаешь что, сходи-ка ты всё-таки в медкабинет. Иди, иди. Пусть они тебе там что-нибудь для профилактики дадут.
Ну, я и учухал, весь такой радостный, в медкабинет. Естественно, до конца урока. А все остались решать то, что нам в закрепление было задано. Вот вам и грязная вода. И для полива цветов. Какая разница — для полива или нет. Главное, с разрешения учителя с урока свинтить можно! До самой перемены. А кто знает — может, мне в медкабинете промывание желудка делали?!
Хотя я в медкабинет и не пошел. Зачем? У меня и так всё с животом нормально. Лучше — в столовую. На перемене там народу будет — не протолкнуться. А сейчас… Никого. И очереди на раздаче нет, и за любой понравившийся тебе стол садись. Хоть с краешку, хоть по центру.
Что еще почитать по теме?
Школьные годы чудесные. Что можно увидеть с крыши многоэтажки?
Как учились дети в узбекской школе во времена СССР?
Школьные конкурсы: и что мне от любви осталось?