По субботам наша внучка Катя возвращалась из школы не домой, а к нам с бабушкой. Мы проживали в одном районе, а школа располагалась как раз посередине.
— Дедушка! — заорала Катя с порога. — Расскажи мне о князе Владимире, а то мне сегодня Крыса четвёрку влепила!
Катька, круглая отличница, не очень ладила с учителем истории Кристиной Яковлевной Фроловой, которая нет-нет, да и поставит ей четвёрку. Я увлекался историей и частенько рассказывал внучке о давних событиях и о знаковых исторических личностях, поэтому по спорным вопросам она всегда бежала ко мне.
— А скажи, Катюша, — спросил я, — почему вы историчку прозвали Крысой?
— Как почему? У неё ник такой.
— Какой такой ник? — не понял я
— Эх ты, дедушка, а ещё книжки пишешь! Ник — это имя, никнейм. Я даже в Интернете смотрела. Ник — от английского an eke name. Вот у исторички ник — Крыса. Потому что её зовут Кристина и она противная! Её у нас все не любят. Крыса и всё!
Конечно, в моих воспоминаниях о детстве полно историй, связанных с прозвищами, или погонялами, как их называли в нашем дворе.
Не собираясь писать трактат об этимологии прозвищ, всё-таки скажу, что прозвища имеют глубокие исторические корни и в обществе появились не вчера. Личные имена в древнерусском языке имели синонимы «назвище, прозвище, прозвание, проименование» или «кликуха, погоняло», которые пришли в послевоенные дворы из уголовного мира.
Прозвища имели князья, цари на Руси: Ярослав Мудрый, Владимир Мономах, Владимир Красное Солнышко, Иван Грозный, Екатерина Великая.
Прозвища часто образовывались по фамилиям: Зуб — Зубарев; Клык — Клыков; Север — Севергин. От имён: Серый — Сергей; Веник — Вениамин; Вован — Вова. Прозвища давались и по внешнему виду: Рыжий, Худой, МалАя. Часто бывали обидными: Шлёп Нога, Косой. А одного мальчишку, у которого вечно торчали из носа сопли, так и прозвали Соплёй. Он жутко переживал, но сопли вовремя не вытирал!
Больную малярией девчонку из моего класса звали Нина-Акрихина, за жёлтый цвет лица. Она страшно обижалась. Здорового толстяка, занимавшего в классе место на галёрке, за вечно красное лицо звали Борщом. Моему лучшему другу «приклеили» погоняло Копчёный — за тёмную кожу и чёрные вьющиеся волосы. А меня ребята звали Мослом за жуткую худобу.
Особое место занимают прозвища по особенностям характера, поведения, привычкам человека: плаксу Федю из соседнего двора звали Марусей, а отстающего в развитии Петьку — Валенком. Контуженного Вовку называли Мамадыр. Он разряжал с ребятами снаряд, выкопанный на месте боёв на окраине города в лесу. Тот взорвался, и Вовка получил контузию. Он коверкал слова и не мог выговорить слово «командир». А девочку из параллельного класса звали Гадючкой за подленький и злой характер.
Часто прозвища дают по профессии: Моряк, Ботаник, Бугор (начальник) или, как моего друга, Штурман.
По национальности: Цыган, Татарин. Прозвища дают и по фильмам, телепередачам: Филя, Пистемея, Степашка.
У нас в школе все учителя носили кликухи. Математичку звали Жабой, историка — Сизым носом, военрука — Фугасом, химичку Дору Павловну, естественно, звали Дурой Павловной! Географа — Паганелем, а самую вредную учительницу по литературе нарекли Читой.
Можно и дальше продолжить исследования. Есть разные очень любопытные теории по исследованию прозвищ. Например, гипотеза о том, что они влияют на жизнь человека. Помните: «Как корабль назовёте — так он и поплывёт!»
Вообще-то, психологи говорят, что когда дети придумывают обидные прозвища, они таким образом самоутверждаются, стараются возвыситься, проверяют, как другие ребята воспримут придуманное ими прозвище, формируют группировки внутри детского коллектива. Видите, как всё непросто, если подходить с научной точки зрения. Расскажу пару историй, связанных с прозвищами, из своего детства…
Послевоенные ребята катались на коньках, привязывая их к валенкам. В петлю верёвки вставляли палку, которой закручивали крепёж — тогда коньки сидели, как влитые. Эти железки, которые мы звали коньками, носили название «затыкучки» потому, что затыкались в самых неподходящих случаях. Часто из-за этого мы набивали шишки или ещё чего посерьёзнее.
Моему приятелю и однокласснику Тимуру дед-генерал привёз из Москвы коньки «Снегурки» на белых ботинках с белыми шнурками. Все мальчишки нашего двора смотрели, щупали это диво, причмокивали языком от восхищения. Хоккейки «Дутыши», а потом и «Канадки» ещё не появились. На нашем катке коньки с ботинками «Ножи» были только у мальчишек и девчонок из конькобежной секции.
Тимур был парень не спортивный. Не мог подтянуться на турнике и плохо катался на коньках. Поэтому он быстро «наломал» ноги и решил снять ботинки. Но не тут-то было. Он сильно затянул шнурки, и на морозе его стараниями они из бантов превратились в узлы. Это сейчас при минус десяти кутаются в шубы, а раньше морозы за двадцать были рядовым явлением. И одежда у нас не отличалась — у всех фуфайки да валенки, на голове ушанка.
Я, помогая Тимуру развязать узлы, быстро понял, что эта затея обречена на провал. Руки через минуту задубели, и оставалось только разрезать шнурки. Я притащил стёклышко от разбитой в раздевалке форточки, но Тимур заплакал и сказал, что резать такую красоту не будет, а пойдёт по снегу через лесок домой.
Я не мог бросить его в беде и пошёл рядом. Он опирался на моё плечо, но скоро сел на пенёк и начал реветь. Пришлось его тащить до дома на горбу. Никогда я так не выматывался, как в тот раз. Мальчишки, потешаясь над незадачливым спортсменом, дали ему кликуху «Фигурист», которую он носил до конца учёбы в школе.
Второй эпизод был совсем уж неприятный: у меня завёлся школьный враг. Его погонялом было Кимирсен, по имени корейского вождя Ким Ир Сена. Природа наградила моего врага узкими корейскими глазами. Правда, на этом всё сходство и заканчивалось.
Кимирсен-Фёдор был жилистым сильным парнем, на полголовы выше меня и старше на два года. Он учился в параллельном классе, но был второгодником. Скуластый, с чёрными жёсткими волосами, торчащими во все стороны, и очень неприятными колкими глазами, он производил какое-то бандитское впечатление.
По осени, играя в футбол, я ненароком «засветил» ему по ноге, а через неделю он встретил меня из школы и «отметелил». Справиться с ним я не смог. И началось… Не было недели, чтобы я не получил от него новой трёпки. Прямо заведёнка какая-то случилась. То нос расквасит, то по шее надаёт. Мой друг Копчёный предлагал напасть на него вдвоём, но я упорно стремился разрешить конфликт самостоятельно.
И вот однажды по дороге на репетицию в духовом оркестре (я учился играть на кларнете) Кимирсен встретил меня нехорошей ухмылкой. Прошлый раз он обещал расквасить мне сопатку, чтобы я, как он заявил, свою дудку в рот не воткнул! Что на меня нашло в тот раз, до сих пор не понимаю, но в ярости я со всего маха стукнул его по голове фанерным ящичком, в котором лежал кларнет. Попал ребром и колотил до полного изнеможения. Он упал, а я продолжал бить ногами.
Кимирсену наложили семь швов на голове, и вдобавок у него оказался сломанным палец на руке, а меня за драку на неделю исключили из школы, вызывали бабушку. И вместо привычного прозвища Мосол приклеили новое погоняло — Бешеный. Правда, это прозвище долго не продержалось, и я опять стал Мослом. С тех пор мой авторитет сильно вырос, а Кимирсен, завидев меня издалека, обходил «огородами», даже перебегал на другую сторону улицы.
С тех пор прошло много лет. Я закончил производственную деятельность и стал работать преподавателем в институте. Однажды в коридоре я столкнулся с преподавателем теоретической механики, который был из нашего двора, а в детстве носил кликуху «Рыжий меняла». Он был огненно-рыжим и постоянно что-то выменивал. Предлагал: «Махнём не глядя!»
Поговорили с ним, вспомнили общих друзей, а придя на кафедру, я рассказал коллеге о неожиданной встрече. А тот рассмеялся и сказал, что доцента Ивлева — так звали моего школьного товарища — и сейчас зовут Менялой. Ничего не ново под луной. Видимо, сущность не поменяешь!
Что еще почитать по теме?
Неистовый Ноланец — разве он мог поступить по-иному?
Есть ли какой толк от конспектов? Студенческие байки
Где мой ледобур? Мартовский лёд