Эта история из жизни произошла в самом начале 90-х годов, когда я работал в Штатах.
Однажды решили выбраться всей семьей на выходные не на Чесапикский залив, как обычно, а к открытому океану.
Дорога от Вашингтона до Оушен Сити, центра пляжных развлечений, составляла свыше трехсот километров по скоростной 95-й федеральной трассе. Без остановок это 3−3,5 часа пути, но это же «без остановок»… С детьми так не бывает, да тем более, когда солнце уже начинает припекать.
В какой-то момент решили съехать с хайвея, заодно и подкрепиться уже не мешало. В порядке вещей вдоль небольших местных дорог безо всяких магазинов устраивались импровизированные лотки-прилавки с фруктами. Посмотрели: места красивые, гораздо интереснее, чем однообразное шоссе. Если верить карте, то ещё и путь можно срезать. Ну и покатили.
Заодно заехали и за фруктами. Затарились у мало что понимающего «латиноса», который больше знаками объяснил, где их можно помыть и заодно попить кофе. Дома у американцев непривычно стоят. Одиноко, прямо посреди окружающего пейзажа, безо всякой ограды, двора и хозяйственных построек.
Зашли, поздоровались ещё с одним таким же малоразговорчивым персонажем. Пошли мыть руки и фрукты. Везде в глаза бросилось видимое запустение, грязь, ржавчина, облупившаяся краска. Даже оторопь взяла. Зрелище привычное, конечно, в наших деревнях, но тут…
Честно говоря, не ожидали! Даже кофе пить расхотелось. Ждём детей, переговариваясь с женой. Решили ехать дальше.
Вдруг по лестнице со второго этаже не спустилась, а скорее спорхнула девушка, остановившись в самом конце лестницы. Глаза её и метались, плутая по нашим лицам, и блестели одновременно.
«Вы русские…», — только и смогла выдохнуть она.
Успокоилась, познакомились. Девушка назвалась Людмилой. Рассказала, что сама она из Новосибирска, замужем за американцем четвёртый год. Здесь недалеко у них основной дом. Отвечала, правда, как-то односложно, долго обдумывая каждое предложение. Узнав, что мы на следующий день намерены возвращаться назад, попросила опять заехать, если это нетрудно, и забрать письмо, которое она к тому времени напишет.
Поговорили, кофе она нас всё же напоила, настояв на этом. Мы пообещали вернуться. Расстались уже как друзья.
Естественно, на обратном пути мы заехали и разговор оказался более откровенным и запоминающимся…
Отец Людмилы был действительным членом Академии наук СССР, одним из руководителей Новосибирского Академгородка. Как раз подоспело время «Горбачёвской Перестройки», две страны и две системы нащупывали общие точки соприкосновения во всех областях, начались разнообразные встречи, форумы, слёты. В том числе и в молодёжной сфере.
В Новосибирске решено было провести Первую встречу молодых работников и кооператоров с молодёжью из США. Людмила, как активный член комитета комсомола своего университета, увлечённо занялась подготовкой этого Форума, а затем и его проведением.
Там она и познакомилась со своим будущим мужем Майклом, фермером из Мэриленда. Всё было: и всепоглощающее чувство любви, и горящие глаза, и пылкие признания на русско-английском языках. И письма, без которых уже не могла сомкнуть глаз… И международные звонки и долгие разговоры по ночам… И предложение стать его супругой…
Даже было специальное закрытое совместное
Было благословение родителей. Было две свадьбы: в Академгородке и здесь, в Мэриленде… Боже, как же ей завидовали подружки… Знакомые… Родственники!
А дальше…
Дальше, расплакавшись, Людмила продолжила, немного успокоившись:
— Кто же мог предполагать тогда у нас в стране, что фермер — это такой же обычный наш колхозник, только американский? Мы же и ковбоев воспринимали как романтических героев, исключительно по фильмам, не понимая, что это самые обычные пастухи.
Ведь они же все живут совсем по-другому… У Майкла здесь друзья, они же знают друг друга с детства, учились когда-то вместе в одном колледже, хотя и живут каждый на своём ранчо в тридцати-сорока милях друг от друга…
Конечно, он познакомил меня со своими друзьями, но они воспринимают меня как диковинку, «неведому зверушку»… Русская, да ещё и из Сибири!!!
Они ведь на самом деле считают, что у нас в Новосибирске медведи по улицам гуляют! Они не верят мне, когда я пытаюсь что-то объяснить, рассказать про нашу жизнь, нашу культуру… Жены друзей Майкла смеются надо мной и не понимают меня…
Да и менталитет здесь совсем другой. Я ведь воспитывалась в своей семье в любви, уважении друг к другу, у меня было много друзей, подруг, мы ходили на танцы, концерты, по театрам…
А здесь… В этой глуши… Как ни пыталась что-то объяснить Майклу, он вообще ничего не понимает и не хочет понимать. И всё окружение его поддерживает! Они здесь привыкли так жить…
Ни подружкам, ни тем более родителям Людмила этой правды о жизни в другой стране написать была не в силах. Ведь отцу тогда столько пришлось доказывать и вытерпеть в высоких кабинетах, отстаивая её право на любовь и собственный выбор. Родители так счастливы были, видя её светящиеся глаза, а подружки так ей завидовали и продолжают завидовать в письмах. Да и не все её стали понимать, рассказывая про свою нынешнюю жизнь в стране.
Она, конечно, могла бы уйти в себя, создав свой мир, родив, например, ребёночка… Майкл не разрешает, говорит, что нет пока материальной возможности. Может, появится лет через семь-восемь.
Она ведь полностью, к сожалению, зависит материально от него. Ей он работать запретил, да и негде, вокруг на десятки миль поля. На них другие фермеры, как и они, с помощью наёмных работников выращивают тыквы для продажи к Хэллоуину, празднику всякой нечисти…
Как же она ненавидит этот праздник!
Заключают с фирмой контракт и раз в год сдают урожай, а остальное время она здесь фактически одна, вот в таком душевном вакууме. Скорее даже не в вакууме, а в старой клетке со ржавыми прутьями.
В прошлом году решилась, хотела уехать к родителям и остаться навсегда дома, но Майкл как почувствовал что-то, не разрешил купить билет…
В письмах она пишет, что всё нормально, да и боится, честно говоря, написать правду, даже намекнуть — вдруг почта подведёт… А поскольку мы «посольские», она и решилась по нашим каналам письмо отправить…
Расставались мы, конечно, с тяжелой душой. Попросили позвонить, оставив телефон Консульства, причём номер дали такой, по которому ей всегда ответят, без обычных длинных дежурных гудков.
И письмо отправили, чтобы стопроцентно дошло, без задержек. Долго потом спрашивал у консула: звонила Людмила или нет?
Так и не позвонила ни разу… И не приезжала.
Смотришь вот теперь на пламя свечи внутри головы из тыквы и думаешь: видит ли это пламя Людмила, а если видит, то какими глазами глядит на него?