Только не будет моя история любви нежна и трепетна, как светлый рассказ «Дары волхвов». Кудесник О. Генри описал в нем молодую пару, отдавшую друг другу самое дорогое, что у них было. Но у них осталось нечто большее — их молодость, когда трудности не переступаются, а перепрыгиваются. Возможно, потому, что их просто не замечают или суставы еще гибки… О молодом счастье рассказывать — одно удовольствие, само перо устремляется в ликующий полет!
Однако я и сейчас поведаю о пожилой паре. И вовсе не потому, что старики мне ближе. Скорее, напротив. Но уже давно я наблюдаю одну странную штуку. Пространство и время — две физические величины — рассматриваются в природе всегда в непрерывной связи. Но в реальной жизни они работают, в основном, противоположно.
Пространства и расстояния иной раз скрепляют людей больше, чем близость, возможно, потому, что физическая удаленность нивелирует работу времени. И мелкие раздражения, неизбежные при долгом тесном общении, совместном проживании и возрастных изменениях, растворяются пространством. Через «версты и мили» все кажется милым, тихим и теплым, потому что этого требует наша душа, истосковавшаяся по рОдности.
Но тем интереснее и драгоценнее люди, не преодолевшие временные рубежи (увы, это не дано никому), а научившиеся жить со временем в ладу. На это нужно немало мудрости и еще больше — мужества. Зато и награда сторицей — достоинство и элегантность, а не зыбкая моложавость.
Мои герои подарили в канун Рождества и Нового года друг другу самый главный рождественский дар — любовь. Именно Любовь была первым даром божественному младенцу. Золото, ладан и смирна были лишь дополнением к ней.
Когда молодой Руслан привез к себе на родину из Могилева тоненькую большеглазую сироту Таю и заявил ошарашенной родне: «Женюсь!» — поднялся неистовый змеиный шип! Увещевания самого Руслана не привели ни к чему. Парень, что называется, запихнул обе ноги в один башмак: «Только Тая и больше никто!»
На парня махнули рукой — все же фронтовик, да, к тому же, после контузии. Начались паломничества к его матери: «Уговори, вразуми, наставь! Ты же мать!!! Единственный ребенок у тебя! Не пара она нашему мальчику! Да еще на глазах всю родню расстреляли! Не приведи Бог такой напасти! Неизвестно еще, как это на ней сказалось».
Бесполезно… Свадьба состоялась, и на ней, как водится, осыпали молодых конфетами с пожеланиями сладкой и долгой жизни. Все обычаи были соблюдены, чтоб перед людьми не было стыдно…
На третий день после свадьбы свекровь отозвала Таю в сторонку:
— Сядь-ка, поговорим!
Тая послушно присела на край стула. За время предсвадебного противостояния она похудела еще больше. На белом, без кровинки, лице жили только огромные синие глаза.
— Скажу тебе честно, — свекровь мяла в руках праздничную крепдешиновую косынку. — Я не хотела тебя в невестки. Не о такой судьбе я мечтала для сына.
Заметила, как по горлу Таи прошел судорожный вздох, прибавила чуть мягче:
— Но раз смогла стать женой, — видно, чему быть — того не миновать, — постарайся стать своей для рода, влиться в семью. У нас девушка не за парня выходит, а за его маму, папу, бабушек-дедушек, братьев-сестер. Всех надо приветить, для всех ласковое слово найти. Такое у нас не в чести, чтобы молодые только в своем углу сидели и своей жизнью жили. Не обижайся, ты мне ничего плохого не сделала, и я тебе тоже. Но я правду говорю, как есть. Трудно поначалу будет. Да не дрожи так! Я не зверь. У тебя нет никого, у меня тоже. Будешь ко мне с уважением, я тебя не обижу и всему, что знаю, научу. И другим в обиду не дам. А разводов в нашем роду отродясь не было. Из того дома, куда невестой пришла, и гроб твой должны вынести! Запомни! Будешь ссориться, скандалить, сыну моему нервы трепать — прокляну!
Тая всхлипнула.
— Плакать, дочка, не надо. Твое место уже крепко. Родишь — вообще нерушимо будет. Невест бывает много, а жена есть жена. Главное, знай — мужчине, даже самому хорошему, верить нельзя, а плохой — он и так плохой. Любовь у них сегодня есть, завтра — нет, а у тебя дело свое — семью строить, дом водить. Из семьи мужчины наши не уходят. Вытри слезы.
Тая послушалась. И стала такой, как говорила свекровь. Словно ласточка притулилась на стене неведомой жизни и — веточка к веточке, год к году — свила свое гнездо, терпеливая умница. Через пять лет в родне говорили, что Руслан и старая Салтанат не девку, а золото взяли, даром, что «не наша». Через десять лет в открытую завидовали свекрови, цедя сквозь зубы, что Бог дает милости редко, но уж если дает, то полными горстями.
А Тая стряпала, растила сына и дочку, ухаживала за недвижной Салтанат и знала, что в одном-то уж свекровь точно ошиблась: они с Русланом любят друг друга так же, как и много лет назад, хотя время изменило их нещадно.
Спустя 29 лет, в 15-й день веселого месяца мая, Салтанат позвала к себе Таю:
— Пора мне, — Тая запротестовала. — Не перечь, я знаю. Дай воды.
Тая подала стакан воды.
— Благослови тебя Бог, дочка. Береги детей, и мальчика моего тебе поручаю. Трое детей у тебя… — последние слова она выдохнула неожиданно молодым певучим голосом.
Свекровь была идеальной кавказской старухой — сухой, немногословной, в низко повязанном черном платке. Для нее сын и в 56 лет был мальчиком.
Руслан много и часто болел. Тая шутя говорила, что жизнь у нее — как расписание поездов: от станции «Школа», где она преподавала домоводство, до станции «Кухня», где она ранним утром разгружала принесенную Русланом провизию и начинала стряпню, а потом до станции «Тумбочка с лекарствами». Дальше по графику — «Школьные уроки», «Родительские собрания», «Уборка дома», «Прием гостей».
Дни сначала летели быстрее гонца, потом стремительнее молнии, и зеленые волны Каспийского моря несчетное количество раз ударялись в длинные песчаные берега. Тае было некогда думать о его красоте и величии. И без того известно, что другого моря в ее жизни не будет, а значит, оно — самое лучшее. Самое теплое и красивое.
Сорок четыре года — как единый вздох. Сын, дочь, зять, невестка — четверо детей. Четверо внуков. Три небольшие комнаты с застекленным балконом. Кошка с тремя котятами. «На все стороны света, — шутила Тая. — Теперь только жить и радоваться!» Руслан молча улыбался. Тая любила его сдержанную улыбку — краешком губ.
Четыре стороны света — крест.
— Ну, Вы понимаете, что такое изношенное сердце. Три инфаркта — не шутка. Сердце у него как вялая тряпка. Ну, и, конечно, выход на пенсию деятельные люди переживают тяжело. Это еще благодаря Вашему уходу, диете и лекарствам он прожил так долго. В общем, будьте готовы ко всему…
Врач постукивал ручкой по рецептурному бланку. Тая задумчиво посмотрела в окно. Это должно было случиться. Жаль, что именно сейчас, в конце декабря, когда вовсю идет предпраздничная суета. Не январь, а именно декабрь наполнен ощущением чуда, приятными хлопотами, радостной беготней за подарками, теплыми запахами ванили, корицы и яблок.
Хорошо, когда в такие дни медленно перепархивает снег и деревья уютно дремлют под белыми шубами — картина зимней сказки готова! Но, увы, с Природой не поспоришь. Уж если не посылает снега, то изволь мириться с мягким серым деньком, влажным асфальтом и голыми ветками.
— Ничего не случится, доктор! — она решительно встала. — До свидания.
Врач посмотрел ей вслед. «У пожилых свои причуды», — равнодушно подумал он. Это был хороший старый врач, и за долгие годы практики ему гораздо легче было читать графики кардиограмм, чем художественную литературу.
Когда она вошла в дом, муж выжидательно посмотрел на нее.
— Жить будешь! — бодро сказала она. — Прими свою таблетку, сейчас обедать будем.
Затем вошла в спальню; не зажигая света, нащупала в глубине платяного шкафа какую-то коробочку, всыпала содержимое в стакан с водой и выпила залпом.
Обед был диетическим, но вкусным. Тая — отменная кулинарка, давно освоила национальную кухню, но готовила для мужа только особые блюда: паровые куриные котлеты, отварной картофель, нежирный бульон и компоты из боярышника и вишни. Жареное и жирное подавалось к столу только на званых обедах.
— Я отдохну немного, что-то много я съел, — Руслан прилег на диван. — Если задремлю, укрой чем-нибудь.
— Конечно, — Тая посмотрела на часы. — Ты отдыхай, я посуду помою.
Сквозь сон Руслан услышал сдавленные стоны. Быстро встал, вышел на кухню. Тая корчилась на диванчике.
— Что с тобой? — испугался старик.
— Не знаю, — сдавленно промычала Тая. — Что-то вертит и режет, и крутит. Живот ходуном ходит. Плохо мне!
— Что ты съела? — растерялся Руслан. — Такого от еды никогда не было. Может, простудилась? Ай, жена, да что же такое?!
— Ой, не знаю. Ой-й-й-й!!! Помоги до туалета дойти!
Руслан бросился к ней. Кряхтя и охая, она добрели до туалета. Таю скрутил сильнейший приступ рвоты.
— Я скорую сейчас вызову. Детей! — Руслан и в молодости не проявлял такой активности, как сейчас. Глаза его заблестели, и даже спина немного распрямилась.
— Не надо скорую. Не надо, говорю! — в лице Таи не было ни кровинки, по вискам струился пот.
— Как не надо?!! — Руслан, кажется, забыл, что за два часа до этой минуты был седым согбенным старцем со взором потухшим и дрожащими ногами. Сейчас даже щеки его порозовели. — На тебе лица нет, Таечка!
«Таечка», — мысленно отметила для себя жена. Так задушевно и будто стесняясь Руслан называл ее только, когда они оставались наедине. Никогда на людях — неприлично!
— Нет! Уложи меня на диван, сейчас пройдет!
— А если это аппендицит?
— Очнулся?! Аппендицит мне давно вырезали!
— Ты как хочешь, а я детям позвоню! Если с тобой что-то случится, что я буду делать?..
Через полчаса в комнату вбежали перепуганные дочь с сыном. Тая по-прежнему была бледна как смерть, живот был тверд как железо, но позывов на рвоту уже не было.
— Нет, вы только посмотрите на свою мать! — расправив плечи, старик широкими шагами мерил пространство из угла в угол. — Чуть не умирает, не дай Бог, а упрямство, видно, вперед нее родилось! Скорую не разрешает звать. Где такое видано?!
— Мама, это не шутки! — Дети решительно склонились над ней.
— Молодец, мой старик, — услышали они еле слышный шепот. — Того и гляди, еще и по столу кулаком хватит! Поскрипим еще!
— Мама?
Тая чуть заметно улыбалась. Заметив, что Руслан приближается к дивану, простонала:
— Кажется, отпускает. Наверно, я все же простыла. Там на кровати шаль, принеси мне ее, пожалуйста.
Когда Руслан вышел, она тихо сказала:
— Ваша бабушка говорила, что женщину всегда хоронят чуть глубже, чем мужчину, потому что она хитрее мужчины и даже под землей может что-то придумать и воскреснуть!
— Мама! Ты это все специально?
— Ну, а как вы думали? Надо же было вашего отца встряхнуть. Он меня потерять боится так же, как я его. Поскрипим еще!
— Мама, что ты сделала? — дочь бессильно всплеснула руками.
— Ничего страшного. Старая добрая английская соль. Немножко встряхнула кишки и все. Я так в детстве вас лечила от запоров и глистов. Т-с-с! Отец идет.
— Возьми! Подожди, я сам тебя укрою. Как тебе? — Руслан суетился возле своей Таечки, как мать возле младенца.
— Ой, лучше, гораздо лучше, только слабость. Сейчас пройдет. Ах! — Тая прикрыла в изнеможении глаза.
— Вы идите на кухню, чайник подогрейте, поешьте, что хотите, — Руслан махнул рукой детям. — Я с ней посижу.
— Папа, а ты сам как сейчас? — сын был серьезен.
— Нормально. Вначале, когда ее схватило, испугался, а сейчас вроде ничего.
— Муж да жена — одна сатана! — сказал на кухне брат сестре. — Уникальные у нас предки, ничего не скажешь!
Дочь промолчала, улыбнулась. За окнами впервые с начала декабря закружились мягкие белые хлопья. В сиреневом свете ранних сумерек они напоминали растрепанных балерин. Некоторые из них долетали до окон и таяли на теплых стеклах, оставляя прозрачные светлые полоски.
Кошка с котятами, изрядно переволновавшиеся за последние часы, опять запрыгнули на кухонный диванчик и уснули. Спали они крепко, изредка вздрагивая лапами. Очевидно, им снились свои рождественские дары — мясо, рыба и молоко! Но, конечно, они никому не рассказали о своем сне, когда проснулись. Ведь совершенно точно известно, что никому нельзя рассказывать хорошие сны, а то можно спугнуть удачу.
Вы скажете, такого не бывает?.. Бывает, уверяю вас! В жизни бывает все, и всегда находится лазейка для чуда.
«Любовь долготерпит, милосердствует, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит». Апостол Павел
Что еще почитать по теме?
Зов первой любви, или Когда я вернусь?
Плохой сон. Что нужно женщине для счастья?
Где прячется любовь на склоне лет? Сентиментальная зарисовка. Часть 1