Жизнь в инфекционке предельно насыщенна и пестрит разнообразием. Так, независимо от времени суток и комплекции, полуголые мамаши бесконечно снуют из переполненных и натопленных до 27 градусов смешанных (м/ж) палат на пост и обратно с кличем: «Дайте что-нибудь! У нас понос, температура!»
Медсестры, словно заводные куклы, вскакивают со своих мест и, предусмотрительно повернувшись спиной к страждущему (наверное, чтоб сохранить трезвость мысли), а лицом к шкафчику с медикаментами, четко формулируют: «Что берем: смекту или уголь?.. Какой вес?.. Температура?»
В ответ в напряженную сестринскую спину раздается вымученное: «55 кг!» Медсестра, забыв все на свете, в ужасе оборачивается и, тараща глаза, изумляется: «Какие такие 55 кг?! Где это Вы, мама, такого богатыря нашли? Я же видела Вашего ребенка! В нем от силы 12 кг наберется!» Та, едва держась на тощих ножках-спичках, тихо признается: «Это мой вес! Мне плохо! Давайте уголь, смекту я уже пила, — не помогает!»
Тут ее перебивает уверенное контральто: «Ну что, голубчики, доигрались?! У меня 38,6 и понос уже тридцать раз был! Давайте теперь лечите меня!» Это уже другая девица, весом под центнер, вначале весело носившаяся туда-сюда в одной ночнушке, не смущаясь чужих мужиков за стеклом, и шутившая в ответ на окрики медсестер не разгуливать по коридору, мол, ротавирус ей только на пользу. По мере победоносного шествия инфекции по могучему телосложению чувство юмора все больше трансформировалось в иронию, а под конец застыло на ее лице уже навсегда нескрываемым сарказмом.
В ответ на деликатное предложение медсестры смениться папой она, тут же начисто забыв о том, как ей на самом деле плохо, подбоченившись, пошла в атаку. И, собрав последние силы, ядовито выплюнула в лицо той, явно угрожая: «Прекрасно!.. Имейте в виду, дома у меня второй, пока здоровый! Так что ждите нас здесь через сутки всей семьей! Вы ведь этого добиваетесь?!»
Была еще одна, которая тоже с утра пренебрегла советом вовремя смениться. К полудню по совокупности факторов она уже рухнула в обморок в коридоре. Откачивали нашатырем, а после насильно вызвали папу, чтоб ее транспортировал домой.
Редко встречающиеся здесь папаши ведут себя гораздо спокойнее в отношении нездоровья собственных детей. А в промежутках предусмотрительно флиртуют со здоровыми (выработавшими за долгие годы работы иммунитет) медсестрами, приглашая их к себе в бокс вечерком на чашку кофе. Короче, мужчины в инфекционке пользуются большим спросом как у персонала, так и у некоторых мамаш. Особенную зависть у последних вызывает то, что кому-то повезло больше: им подселили папу с поносящим ребенком, а у самих тут сплошной девичник, не считая малолетних сыновей. Днем с огнем мужика не сыщешь! Ну, куда это годится?!
Наблюдая целое утро всю эту вакханалию, я пришла к единственно верному, на мой взгляд, решению: делать нам здесь нечего! Что, если в ближайшем будущем и я свалюсь от какого-нибудь невидимого врага?! Воображение услужливо рисовало мне перспективы — одну мрачнее другой. К началу обхода я была совершенно убеждена в своей правоте и твердо заявила заведующему, что нам здесь не место! Пустите нас домой, на волю! На дачу! На воздух! В парк! Прочь отсюда, от этого лечения в больнице!
На что он рассудительно возразил: «Ну, во-первых, Вы с инфекцией к нам были доставлены как раз из своего дома, с дачи или из парка… Потом на дачу поедете, в земле покопаетесь, — бах, опять какую-нибудь гадость подцепите. А в парк пойдете, так там клещи сейчас…, сами знаете! И опять, сударыня, к нам пожалуете!.. Охота, что ли, на Скорой помощи кататься?!»
Пока я соображала, какой еще аргумент привести, чтоб довести до его сознания мысль, что дома все же лучше, он, взяв меня под локоток, сочувственно продолжал: «Ну, давайте смотреть правде в глаза: самое безопасное место для Вас — наша больница! Да и вообще, я не понимаю, чем Вы недовольны! Бокс отдельный, никого к Вам подселять не будут, кормят, поят, убирают, белье меняют!.. А еще ведь и лечат!» Тут он посмотрел на меня многозначительно и поставил жирную точку в разговоре: «Подумайте здраво, где еще Вы найдете такие условия?!»
Неделю спустя, будучи уже в родных стенах и бесконечно разрываясь между уборкой, готовкой и приемом предписанных лекарств, я со всей остротой прочувствовала неоспоримость его суждений и бездонную глубину творческих прозрений.