Между прочим, все не так просто, как может показаться на первый взгляд. К примеру, возьмем музыкальные и литературные вкусы моих детей.
Как это, может быть, ни странно для кого-то, но наш младший засыпает лучше всего под «Тум-балалайка» в моем исполнении и «Шаланды полные кефали» (правда, и «Темная ночь» иногда случается) — в папином.
Что касается старшего, то его поэтические пристрастия достаточно разнообразны — от Маяковского до Пушкина и Лермонтова через Чуковского, Маршака и Заходера. А в прозе — все остальное: все известные и неизвестные сказки; в лидерах среди любимых «Волшебник изумрудного города», «Бременские музыканты» и «Дюймовочка».
С Маяковским у нас и вовсе сплошные казусы… Безгранично доверяя автору, Макс теперь считает за бонтон, вечером придя с папой домой, весело приказать мне: «Ну-ка, мать, нам с товарищем щи тащи!»
Когда Макс был помладше, проблем у нас было значительно меньше. Чтение на ночь — святое дело, тем более что любое из перечисленного вырубало его сразу или почти сразу. Чем старше Макс, тем богаче наш дивертисмент.
«Инна, давай, „Крокодила“, теперь „Айболита“, а теперь „Крошка сын к отцу пришел“… Ну, последнее, правда! Пожалу-у-у-йста!»
И все бы ничего, но (!) есть две страшные проблемы, с которыми совершенно невозможно бороться.
Первая заключается в том, что я прекрасный чтец. Это у меня профессиональное. Научили раз и навсегда — «с чувством, с толком, с расстановкой!» Вот и не могу я теперь как пономарь!
Надо! Сама знаю! Но пойти против себя никак невозможно.
Все интонационные переливы и соответствующая гамма чувств и эмоций, передаваемых автором, во всей красе всегда представлены Максу. Хуже того, как чтец я, конечно, по ходу дела вхожу во вкус! И сна у меня самой уже ни в одном глазу.
Надо признать, что Макс в общем подчинялся закону перехода количества в качество и засыпал, пусть и не сразу, а на втором или третьем произведении. Но засыпал все-таки…
Вторая же проблема заботит меня куда больше первой, ибо она являет собой совершенный ужас. С тех пор как Максу исполнилось 6, мне вообще нет покоя.
Днем еще туда- сюда, а ночью начинается кошмар:
«Инна, что значит — „на весь крещенный мир?“, а „сватья Бабариха?“, а дом хрустальный Гвидон как построил белке? Выдул из стекла? Из чего, Инн?! А что это значит: „не то сына, не то дочь“? А кого родила?! Эти богатыри что — в море жили?.. У Нептуна, что ли… Инна, а Нептуна кто-нибудь видел… Инна, а в каждом море свой Нептун? Инна, а что они такие плохие — эти повариха и ткачиха? Зачем они так поступают…»
Реклама
Какой будет следующий вопрос и куда он нас заведет, — предусмотреть невозможно. Мало того, что оба не спим, мы еще и пускаемся в жаркие дискуссии относительно того, чем отличается стекло от хрусталя, куда добавляют свинец, в каком количестве и для чего.
И когда я чувствую, что конец мой близок, я сдаюсь: «Всё, Макс! Все вопросы завтра к папе. Я очень устала и уже ничего не соображаю!»
В ответ слышу разочарованное: «Представь, как я устал! Я же ребенок!.. Ну, ладно, а чем теперь займемся? Спать мне что-то совсем расхотелось!»
Утешает во всем этом деле только то, что маленькие дети все-таки быстро растут. И не только чужие. И я точно знаю, что всего через какие-нибудь десять-пятнадцать лет буду с умилением вспоминать об этом времени и своей такой востребованности у собственного ребенка.