При этом работа с программами шла так. Вначале программу готовили: набивался пакет перфокарт с операторами будущей программы. Затем пачку перфокарт обкладывали перфокартами начальных и конечных кодов для данной программы.
Потом долго и нудно шла отладка — при ручном набивании текста происходили ошибки, да и программу не Биллы Гейтсы писали… Отлаженная программа производила необходимые расчеты и выдавала отпечатанное принтером на листе распечатки-решения.
Длились разные программы по-разному. Учебные пролетали мгновенно, а вот программы расчетов орбит спутников, программы расчета прочностных характеристик… Эти программы работали часами. Даже на наших лучших машинах 60-х годов — на БЭСМ-6.
Расчет полета спутника к Луне длился более 5 часов. Для обеспечения такого длинного и, главное, непрерывного куска машинного времени включался административный ресурс, скажем, объединяя все машинное время одного программиста за неделю или две в один непрерывный кусок в течение одного рабочего дня.
Энтузиасты программного обеспечения часто выходили работать «в ночь», ибо тогда запросто можно было получить не только 5 непрерывных часов работы на ЭВМ, но и больше — от того времени, как народ с работы ушел по окончании рабочего дня, и до то того времени, как назавтра утром люди пришли на работу. Хотя для этого нужно было вначале получить разрешение начальника, а потом, конечно, с разрешения того же начальника можно было отсыпаться дома днем.
Эти ночные выходы на ЭВМ, ночное машинное время, были тогда знаком времени, знаком молодости и продвинутости. Не избежали описания ночных выходов на ЭВМ даже молодые братья Стругацкие, которые тогда были певцами чистого коммунизма. Их герои-коммунары, курсанты университета космонавтики из конца XXI-го века, дабы выполнить необходимые для курсовых работ расчеты, выходили в ночную смену, делая эти расчеты — а заодно реализуя молодежные шкоды («Без Копылова жизнь не та, люблю, привет от ЛИАНТа»).
Кто в начале 60-х годов мог знать, что уже к концу 80-х понятие «ночного машинного времени» отомрет вследствие развития ЭВМ и политики закручивания гаек (кто их знает, что они там ночами творят на ЭВМ, а вдруг листовки печатают?), а само понятие машинного времени умрет с появлением персональных ЭВМ, на которых можно было работать сколько угодно и когда угодно.
Какие важные и малопонятные (для окружающих их простых людей) речи вели программисты! Про АВОСТы, НОПы, про базовый и фоновый режимы, про выходы «в ночь», про одолженные часы машинного времени и про то, как их потом отдавать…
Про то, что цикл обработки данных оказался бесконечным, что ряды, которые должны сходиться, вдруг начали расходиться и совершенно непонятно почему.
Впрочем, похожие непонятные окружающим разговоры вели и электронщики, и даже шоферы. Как, бишь, там было у Стругацких? Что «искра зверь, слона убьет — а ни шиша не схватывает». И куда все подевалось?
…А потом появились персоналки. Работа программистов сильно изменилась, теперь вести подготовку к часу собственного машинного времени стало не нужно — садись, да работай. Исчезло и понятие ночных выходов в ВЦ и ночного машинного времени… Как говорится, tempora mutantum.