Он же нам и рассказал потом, что когда наши солдаты на БТР и БМП подъехали к посёлку, над которым ещё висела пыль после отработки наших вертолётов сначала бомбами, а потом и НУРСами, и, взяв его в кольцо, начали осматривать каждый дом, то оказалось, что там никого нет.
Не было внутри небогатых домов и никаких вещей. Судя по всему, все люди ушли отсюда несколько дней тому назад, после того как их предупредили о нашем возможном ударе.
Выслушав всю эту историю, капитан Соснов рассмеялся:
— Узнаю братьев-азиатов. Они могут друг друга ненавидеть, даже драться друг с другом клан на клан. Но если против них пошли «неверные», как они нас русских и всех православных называют, то тут они всегда друг друга поддержат и помогут. Скорее всего, кто-то из их Генерального штаба предупредил. Наши советники пока все операции совместно обговаривают и согласовывают. Я получил команду сворачиваться и следовать в колонне домой в Кабул. Поеду с вами, не хочу лететь вертолётом. Нужно все дороги здесь изучить самому, я чувствую, они нам могут пригодиться. Давай Потапов, сворачивайся, через час тронемся обратно.
Через час колонна тронулась обратно, оставив часть личного состава инженерного батальона для строительства вертодрома под охраной взвода из 191-го мотострелкового полка.
Доехали почти без приключений. Если не считать того что, не доезжая 20 километров до Кабула, на Р-140, а вернее на нашем автомобиле ЗИЛ-131, неожиданно лопнули два задних колеса.
Мы попросили старшего колонны, майора из 108-й дивизии, остановиться и смогли включить «самоподкачку», рассчитывая так «доковылять» до дома. Но ничего из этого не получилось. Покрышка и камера были сильно повреждены, так что компрессор просто не справлялся. Потом в автопарке после разбортовки колёс мне показали два острых ежа, похожие на те, которые ставили партизаны против немецких машин ещё в Великую Отечественную войну.
Ехать так было нельзя, нужно было ставить запасные колёса. А у нас было только одно колесо в запасе, и мы решили поставить хотя бы его. Но тут меня, как командира, ждал сюрприз: оказалось, что на всех трёх машинах кроме одних плоскогубцев и отвёртки не было больше вообще никакого инструмента и открутить колесо просто нечем.
Соснов, узнав об этом, страшно возмутился и отчитал меня как мальчишку:
— Да, товарищ лейтенант, связь вы, может, и можете устанавливать, а вот о своей жизнедеятельности и безопасности позаботиться не умеете. А вы, товарищ прапорщик, — налетел он на Николая Якимчука, первый раз выехавшего на операцию, — о чём думали, когда ехали на операцию? Здесь же война уже идёт, а вы всё по мирному времени живёте и ни хрена ни о ком не думаете! Что теперь прикажете нам делать?
Якимчук покраснел как рак:
— Простите, товарищ капитан. Эту станцию я получил только перед самой операцией. Проверил в работе, закрылся, проверил оба агрегата питания, а вот инструмент даже не посмотрел.
— Костя, а ну иди сюда, — позвал он водителя пытающегося спрятаться подальше от гнева командиров. — И где весь инструмент? Не скажешь?
Водитель молчал, опустив глаза к земле.
— Да х. и тут смотреть? Продали они уже весь инструмент, сучата! Или обменяли на курево или жвачку, — к нам подошёл старший колонны — сухощавый подтянутый майор в бушлате и со шлемофоном на голове.
— Мои «архаровцы» тоже уже умудрились несколько комплектов инструмента обменять, засранцы. Ни хрена не думают, как тут будут служить потом, думают, здесь всё будет так же, как в Союзе. Давайте так, мужики. Времени у нас нет, скоро начнёт темнеть, поэтому мы дадим вам запаску с одной из наших машин, но под расписку, или если вы дадите слово, что привезёте его к нам в дивизию в Тёплый стан.
— Я даю слово. Капитан Соснов, отдел связи ВВС. Мало того, ещё и «бакшиш» за это будет, сто граммов и огурчик, — тут же заявил наш капитан, чтобы не терять времени.
— Ну, если так, я сейчас дам команду, — рассмеялся майор и поспешил к своим машинам.
После почти часа совместного труда воинов связистов-авиаторов и пехотинцев колёса были сменены, в это время над колонной неожиданно появился вертолёт и начал над нами кружиться.
Из-за нашей остановки начальник штаба ВВС просто потерял нашу колонну, ведь Соснов, перед тем как мы вышли из Газни, доложил на КП ВВС о времени убытия и возможном времени прибытия. Из-за прокола колёс мы задержались почти на два часа, и на наши поиски был послан вертолёт.
Офицер боевого управления Дима Малыгин вышел с ним на связь с АКШМ, доложил о том, что произошло, и мы тронулись дальше, но уже под «прикрытием» с воздуха до самого въезда в Кабул.
Капитан Соснов тогда, после того как мы прибыли в автопарк, срочно вызвал руководство батальона и, не считаясь с субординацией, напрочь разругался с нашим комбатом, его заместителем по технической части и командиром роты. И в конце пообещал всем, что на следующую операцию, если они так будут готовить и проверять автомобильную технику, он попросит начальника связи взять их всех с собой.
Ерасов психанул вначале, но потом, когда я рассказал ему всю историю, пошёл в комнату, где жили офицеры отделения связи, с фляжкой и угостил всех для укрепления взаимодействия и взаимопонимания между отделением связи и батальоном.
Потом, когда мы выезжали на операцию, он лично выдавал из «своего склада» комплекты инструментов под расписку начальникам радиостанций и после операции требовал их возвращения к нему в машину, где он временно проживал.
Я, на всякий случай, тут же проверил весь инструмент на «своих» двух радиостанциях, с которыми я прилетел, и был очень рад тому, что мои ребята в вопросах купли-обмена с афганскими мальчишками из посёлка оказались пока на высоте.
Потом мы вместе с капитаном Сосновым поехали в полк к майору, одолжившему нам колесо, отдали его, и в придачу к колесу Соснов, как и обещал, вручил майору фляжку спирта, что в условиях «сухого закона» в Афганистане было королевским подарком.