Жарко… Да-да, даже у нас, на Белом море, бывает такое чудо. И если вдруг, в кои-то веки, оно решит нас побаловать… Как тут пройти мимо и не использовать его на полную катушку? Да никак. Брюки, рубашку скинул, разбежался по деревянному настилу старого рыбзаводовского причала и — вниз, чтобы буквально через пару секунд пересечь границу между горячим, напитанным солью, влагой и йодом воздухом и прохладной плотной морской водой, которая стремительно гасит накопленную в результате падения энергию и тут же, без каких раздумий, начинает неуклонно выталкивать тебя. Вверх, вверх, вверх. И чем ближе к поверхности, тем прозрачнее вокруг тебя пространство. Коричневато-зеленое на глубине, постепенно насыщаясь цветом и светлея прямо на глазах, у самой поверхности меняется на салатовое, уже начинающее впитывать в себя голубую лазурь неба.
Вынырнул, шумно выдохнул и, вращая головой вправо-влево, резко остановил её, чтобы разлетелись по сторонам мелкими брызгами те влажные кусочки моря, что ты поднял с собою почти от самого дна. И тут же — провел языком по губам, снял с них то, что не захотело по сторонам, а упрямо течет по лицу, сверху внизу. Снял и почувствовал… Соленое. Вот оно. Море!
Нечасто в моей жизни бывало такое. То море далеко. То осень, зима, весна. Холодно, не до купаний. А лето… Да было ли оно? Скорее всего — да. Было. Как без него? Но, видно, в этом году на выходной пришлось. А я как раз с рассекателем в душе возился. Третий год, как супруга за него переживает. Когда-то и им надо… Кто ж знал за то лето?
Не так часто, как хотелось бы, довелось мне принимать морские ванны. Может, потому эти редкие случаи и запомнились?
В Бриндизи дело было. Мы в этом итальянском порту должны были грузиться трубами на Ямбург. И после Бейрута стояли в балласте на внешнем рейде, ждали очереди, чтобы к причалу стать. А жарко было. И делать… Ну, совершенно нечего. Тем более, мастер валюту экономил, так что разъездной катер не заказывал. Вот станем, мол, к причалу… Тогда и будет вам берег. Всем. Кроме тех, кто на вахте и на погрузке задействован.
Мы почесали репу, почесали и… Смайнали парадный трап на сколько хватило троса, да и полезли в море. А вместе с мужиками и пекариха наша, мама Галя. И всё бы нормально, только… Весу в ней было… Ну, наверное, сотня килограмм. Не меньше. А так как стояли мы в балласте, то от нижней площадки трапа до кромки воды оставалось ещё сантиметров 20−30.
Ну, осталось и осталось. Мы на это даже внимания не обратили. Мужикам-то что? Подтянулся, да вылез. А вот когда мама Галя закончила принимать морские средиземноморские ванны и подплыла к трапу… Тут мы все и поняли…
Трындец. Попали мы! Никак ей самой не подтянуться. А нам? Нам-то как? Как, когда под тобою метров тридцать, пусть и плотной морской воды, вытолкнуть из неё мокрое тело массой больше центнера на высоту в пару-тройку десятков сантиметров?! В общем, промаялись мы с ней чуть ли не полчаса. Пока все не обессилили от смеха. Впору уже самим тонуть.
И как обычно, выручил нас боцман, который по своей старой устоявшейся привычке решил не тратить зря время на какую-то там ерунду, не покинул борт и наблюдал за этим безобразием с верхней палубы. Пришлось ему смайнать за борт конец от крана. Ну, а мы уже (остались ещё какие-то силы!) приладили стропы к крюку, предварительно пропустив их, крест-накрест, под широкой мамыгалиной кормой, чтобы боцман приподнял нашу красавицу.
На счастье, жара стояла… И портнадзоровская морская полиция, видимо, утомилась от такой погоды до полного обездвиживания. Скорее всего, по этой или какой иной причин, за всё то время, пока мы морские ванны принимали, да маму Галю краном из воды вытаскивали, так и не появилась. А то было бы на орехи… Всем. Не только нам, но и мастеру. И накрылась бы вся его валютная экономия. Как пить дать, накрылась бы.