Четверть века тому назад мы обрели новое место жительства — центр Украины, металлургический регион. С первых дней нашего пребывания здесь мы начали знакомиться с окружающей нас растительностью.
Мне запомнилась одиноко растущая на поляне немолодая, раскидистая Ива. Необъяснимое чувство влекло меня к ней, и я часто навещала это дерево: оно и в почтенном возрасте не утратило привлекательности и гибкости своих ветвей, в глубокой печали склоняющихся до земли. Тоска и боль, нежность и любовь сквозили в каждом её движении. А когда ветер подхватывал её податливые ветви, она словно пыталась со мной заговорить, мягко шелестя своими желтовато-зелёными листочками.
И вот как-то тёплым осенним днём я присела отдохнуть на пень, расположенный невдалеке от моей знакомой Ивушки. Был прекрасный миг золотой осени; миг, когда приходит озарение, когда мудрость осени заполняет душу до краёв, когда наступает ощущение единения с Природой.
И вдруг мне ясно представилась картина, произошедшая здесь много лет назад. На том месте, где я сидела, рос величественный, серебристый Тополь. Он был намного старше и мудрее своей очаровательной соседки. Бурная и порой нелёгкая жизнь щедро посеребрила его листья.
Тополь своей раскидистой кроной защищал молодую Иву от ветра и зноя, от горя и бед, а она, нежно улыбаясь, дарила ему невидимые потоки жизненной энергии.
Деревья подружились. Но лишь изредка — только когда дул порывистый ветер — могли соприкоснуться ветвями.
Они обменивались письмами-листьями и с нетерпением ожидали прихода осени. Тогда Тополь пригоршнями бросал к её ногам своё серебро, превращающееся на лету в благородное золото. А она — в ответ, дождавшись попутного ветра, посылала ему свои трепетные, янтарные листочки.
Так они и жили из года в год, иногда обмениваясь странными фразами. Тополь говорил:
— Когда меня не будет, ты живи! Ты не должна быть одна!
А она отвечала:
— Мы всегда будем вместе!
На эти слова он с грустью произносил:
— Я состарюсь раньше тебя, деревья — не вечны.
— Нет, ты не будешь стареть, — шептала Ивушка.
Но однажды грянул гром. Засверкали молнии. Деревья склонились до земли. У Ивы надломилось несколько ветвей и она смогла, наконец, дотянуться до Тополя и обнять его. А он старался отклониться от неё, боясь поранить предстоящим падением. И в этот миг молния пронзила его сердце. Тополь рухнул в противоположную сторону, ни одной веточкой не задев свою Любовь.
Ива оцепенела, ветви прижались к стволу, и она уже не реагировала на мощные порывы ветра, на хлещущий дождь, заливающий всё вокруг…
Наутро работники троллейбусного парка вывезли тело Тополя — падая, он перекрыл выездную дорогу.
Ива ничего не видела…
Прошла долгая зима. Весной она впервые не надела свои прекрасные, нежные серёжки, долго не раскрывала свои янтарные листочки.
Её хотели спилить, но одна женщина, работница депо, сказала:
— Подождите! Она обязательно выживет.
Летом Ива немного позеленела, ровно настолько, чтобы не засохнуть. Так продолжалось несколько лет.
Оцепенение души понемногу стало спадать, когда она заметила невдалеке молоденький сеянец тополя. Ива трепетно охраняла его. Стоило кому-нибудь из людей поднять на малыша руку, она резко хлестала их ветвями, говоря:
— Не смей!
Она жила, творя добро, даруя людям энергию и забирая невзгоды. А в глубине её души навечно поселилась печаль — нет, она не плакала, она просто склоняла до земли свои прекрасные, плакучие ветви.