Правда, иногда мне удавалось пристроить ее на закрытую площадку, куда имели право ставить своих железных коней только члены экипажей на время полетов. Но это никоим образом гарантировано не было. Вот и приходилось, чтобы хоть как-то обезопасить себя от всяких нехороших людей, которых в то время развелось, сказать, что много — это ничего не сказать, ездить на такой машине, которая если и обращает на себя внимание, то лишь ужасным внешним видом.
Жалко хозяина такого, с позволения сказать, средства передвижения становится: нищий, наверное, а машину на помойке подобрал — вот какая мысль первым делом в голову нормальному человеку приходит. Я даже запаску вначале дома оставлял, но после первого же прокола колеса от этого отказался. Нашел где-то в гараже абсолютно лысую покрышку, ржавый диск и вот это добро поместил на место, законным образом предназначенное для запасного колеса. Щетки снимал вместе с поводками и под тряпочку на полу сзади помещал, а то придется в непогоду ехать, а стекло лобовое даже почистить будет нечем. Жизнь в те времена была странной, но одновременно интересной какой-то, не только день на день не приходился, а каждый час какая-нибудь неожиданность нас всех поджидала.
Так вот, история из жизни. Мчусь я как-то во Внуково, боюсь опоздать к инструктажу старших групп, который каждый раз перед вылетом в девять утра проводится, ничего нового не говорят, но порядок есть порядок. На самом выезде из Москвы с правой стороны перед МКАД пост ГАИ стеклянный такой стоял. Обычно никто на меня внимания не обращал, они только груженые машины выискивали, чтобы за незаконную перевозку товаров каких-нибудь деньги взять, а тут скучно, возможно, им было, меня и тормознули. Я из машины выскочил, а гаишник не спеша так, палочкой поигрывая, ко мне подходит и говорит:
— Уважаемый, как же вы на такой гнилой машине ездить-то можете?
— Товарищ лейтенант, — отвечаю я, — на другую, наверное, теперь до конца жизни не заработаю, а сейчас вот надо маму старенькую во Внуково встретить, ее же на автобусе, который раз в час ходит, не повезешь. А машину я уже договорился на переварку кузова отдать, но это только через месяц будет, мастер так сказал, занят он сейчас очень.
— Вот через месяц и поедете маму встречать, — он даже мое пришепетывание скопировал, ничего не скажешь, ловко это у него получилось. — Чуть ли не каждую неделю здесь катаетесь, и все встретить маму, что ли, никак не можете? На пост зайдите, товарищ водитель.
Пришлось подчиниться. Поднялся по лесенке, сидят там двое в форме, перегаром несет, мой нежный нос чуть не умер на месте.
— Так, номера придется снять, — протянул один, паузу сделал такую многозначительную, а потом к напарнику обратился. — Вань, инструмент возьми, прогуляйся.
— Сколько? — спросил я, поняв, что от меня хотят.
— Ну, вы так прямо хотите нам взятку дать? — спрашивает с любопытством и интересом один, тот которого Ваней назвали.
— Нет, конечно, просто хочу помочь людям, у которых с утра во рту ни одной маковой росинки не было, и заметьте, вполне добровольно, без какого бы то ни было принуждения.
— Ну и где эта добровольная помощь ваша? Покажите.
Я достал три рубля.
— Вань, ты инструмент-то взял, что тянешь?
Я прибавил еще одну трешку.
— Вань, ну ты иди, видишь, человек ждет, неудобно как-то получается.
Пришлось еще одну такую же бумажку достать.
— Вань, смотри, человек грамотный попался, понял, что две бумажки на троих не делятся, — и почти в голос оба буквально ржать начали.
На инструктаж я успел, правда, для этого пришлось значительно скоростной режим превысить. Но мне мои обидчики грамоту охранную дали, так они сами назвали ту бумажку, на которой написали всего одно слово «МОЖНО» — именно так, большими буквами, и какую-то закорючку поставили. Жаль, что меня никто не остановил, проверить силу этой «грамоты» я не смог.