Мы были размещены в роскошном, одном из самых лучших в городе отелей. Надо отметить, что все в этой
Нам на руки выдали по двадцать рублей на человека в индийской валюте — целую пачку разноцветных бумажек, пробитых компостером. Много было денег или нет, я до сих пор не знаю. На сувениры хватило, да пива индийского где-то на экскурсии выпили, для обслуживания по системе «Все включено» этого количества всем хватало.
В Калькутте у нас выдалось немного свободного времени, и гид посоветовал нам отправиться за сувенирами на рынок. Он сказал, что надо пройти по прямой метров 100, сесть на
Рикш, а именно так называются двухколесные тележки для перевозки людей, на той площадке было множество. Они были не моторизованные, а обычные, с самим рикшей в качестве тягловой силы. Увидев белого человека, они бросили свои тележки и, расталкивая друг друга, кинулись к нам. В сторонке стоял немолодой уже человек, который как-то безучастно, не обращая внимания на всю эту вакханалию, молча смотрел на нас.
Представьте себе нашу реакцию — сама мысль, что можно сесть на тележку, в которую будет впряжен живой человек, буквально убивала, но видеть при этом такие глаза и не отреагировать было невозможно. Если к этому добавить, что я почитаю творчество лауреата Нобелевской премии (1936) американской писательницы Перл Бак, которая написала прекрасный роман «Земля» о жизни рикши, правда, в Китае, но это не меняет дела, жизнь рикши в любой стране на том краю света — это жизнь рикши, так вот наша реакция была запрограммирована.
Нам стало жалко этого человека, и я поманил его пальцем. Все крики и телодвижения вокруг нас моментально стихли, ведь белый человек сделал свой выбор, зачем же тратить драгоценную энергию, тем более что на улице было далеко не прохладно, сейчас мне кажется, что градусов около 35.
Мы забрались на мягкие подушки, удобно устроились там, поправив тряпичный козырек, натянутый на толстые проволоки, чтобы хоть немного скрыться от изнуряющего солнца, рикша поднял оглобли, вцепился в них и побежал — куда и зачем, нам было совсем не ясно, мы же не сказали ему, куда нам нужно. Но он бежал равномерно, не дергая повозку, на которой мы полувозлежали, и к нашему изумлению, привез нас на рынок.
Там на рынке было так же шумно, но гвалт, который стоял там, был какой-то глухой и практически однотонный, как будто некто гигантского размера завывал низким сипящим голосом. В узких рядах никто нас не хватал за руку, все как бы замолкали в нашем окружении и молча смотрели на нас, время от времени почесываясь. Было страшно, но мы боялись не этих людей, они-то как раз никакой угрозы не могли представлять, но вот те, кто живет у них на голове или на теле, — эти насекомые, вернее одна только мысль, что они там могут водиться, вызывала омерзение.
Ничего не купив, мы позорно ретировались, понимая, что, наверное, ничего страшного не может произойти, вон же ходят другие белые люди, что-то выбирают, что-то покупают, но мы не смогли превозмочь свою слабость, в общем, мы вернулись к нашему рикше. Водитель стоял в той же позе, в которой мы его оставили, оглобли тележки лежали на земле, смотрел он куда-то в сторону, но стоило нам подойти поближе, он встрепенулся, как будто заметил нас боковым зрением, и повернул тележку так, чтобы нам было удобно на нее взгромоздиться.
На этот раз мы назвали наш отель, именно этого нельзя было делать ни в коем случае, но нас никто не предупреждал, что рикшам нельзя называть отели, где живут белые люди. Дождавшись, когда мы примем наиболее удобное положение, рикша поднял оглобли и снова побежал. Через десяток минут он добежал до той самой площадки, где все так же толпились другие рикши, но не остановился, а повернул налево и продолжил свой путь в сторону показавшегося над деревьями отеля.
Через десяток метров полицейский, стоящий на тротуаре в безупречной белоснежной форме, резко сказал что-то, приведшее нашего возницу почти в ступор. Он не стал ничего объяснять, а резко развернулся, добежал до своей стоянки, повернул направо, пронесся целый квартал и опять свернул направо. Он решил добраться до нашего отеля с другой стороны, сообразил я. Крыша отеля опять возникла вдалеке, и наша тележка загрохотала на неровной дороге. Но тут появился чуть ли не тот же самый полицейский, по крайней мере, белизна его формы была не хуже того, что преградил нам путь ранее. Опять резкое слово, опять резкий разворот, настолько резкий, что мы чуть не свалились на землю, и опять бег вокруг отеля. Стало ясно, что туда нас на рикше не пустят, но как это ему объяснить?
Мы пытались его остановить, но это был не человек, это был настоящий робот, запрограммированный на достижение цели — он должен доставить нас к отелю, и все тут. Еще пару раз возникали полицейские, одно резкое слово — и рикша, как заведенный, делал резкий поворот и снова бежал. Он совсем обессилел, ему-то, наверное, казалось, что он бежит быстро, а на самом деле он еле-еле передвигал ноги. Наконец, когда он на миг приостановился, чтобы перевести дыхание, мне удалось спрыгнуть с тележки и встать перед ним.
На рикшу было жалко смотреть, пот струился по его изможденному лицу, а из глаз текли слезы. Он понимал, что не смог выполнить приказ белого человека и будет за это наказан, но решил стоически это перенести. Я помог жене вылезти из повозки, мы, не долго раздумывая, дали рикше почти половину тех денег, которые были у нас, и, не оглядываясь и стараясь не слушать те возгласы, которые звучали нам вслед, быстрым шагом пошли в отель. Нам было очень и очень стыдно…