— В этот раз полетите на самолете, — говорит нам папа, — зачем пять часов ехать в душном автобусе? Самолетом долетите за сорок минут.
Папа на своей «Победе» везет нас в аэропорт.
— Папа мы едем мимо аэропорта, — замечаем мы.
— Мы едем в другой аэропорт: маленький, оттуда небольшим самолетом можно долететь в разные города республики.
Приезжаем, папа идет к кассе, а мы идем к полю, там стоят маленькие самолеты темно-зеленого цвета. На таких мы еще не летали и не видели раньше.
— Это Ан-2, или «Кукурузник», с его помощью опрыскивали кукурузные поля. Кукурузные поля стали лётными, и теперь Ан-2 используют для перевозки пассажиров, — объясняет папа.
Подходим к самолету, дверь открыта, летчик из салона выносит лестницу. Пассажиры поднимаются по ступенькам — их, кажется, всего три. Внутри салона нет кресел: две длинные лавочки по обеим сторонам. На лавочках краской нанесены разделительные линии и номера мест: всего двенадцать. Каждый занимает свое место, а багаж кладет под лавочку. Если багаж не помещается под сиденье, то его оставляют в проходе. Летчик смотрит на пассажиров: все места заняты, в проходе есть свободное место. Он кому-то делает знак рукой. Ему подают два ящика. Летчик их ставит в проходе и закрывает дверь.
— Всего сорок минут полета, — комментирует мужчина, сидящий напротив нас. Может он решил, что детей нужно подбодрить. Детей (нас) трое, и мы с мамой.
Летчиков двое, их кабина не закрывается. Самолет легко взлетает, немного спустя в салоне становится душно. Неужели вентилянция не работает? Озираюсь по сторонам. В большом самолете можно покрутить вентили и повернуть в свою сторону струю свежего воздуха.
— Солнце жаркое, лето и мы летим над долиной, — объясняет мужчина.
Иногда чувствуем себя как на качелях: ух, падаем, снова взлетаем.
— Воздушная яма, — улыбается мужчина.
И большой самолет попадает в воздушную яму, но он медленно падает: кресло будто уходит и высоту набирает: будто вдавливая в кресло. В «Кукурузнике» всё происходит быстро: упал, взлетел — он ведь легкий, но пассажиру неприятно. От таких рывков в душном салоне многих укачивает, и поэтому на лавочках лежат тёмно-зелёные бумажные пакеты.
Иллюминаторов не много, но рядом с нами есть — смотрю в окошко.
— Под нами горы, — уточняет мужчина, — скоро станет прохладней.
Действительно в салоне стало прохладней, значит, есть приток свежего воздуха. Смотрю в иллюминатор, но сверху всё выглядит как-то по-другому или окошко мало? Всего не разглядеть, а хочется. Летчик смотрит на мужчину и улыбается, может, они знакомы.
— Осталось десять минут, — говорит летчик.
Через некоторое время смотрю в окошко. Под нами река, потом появляется поле, пролетаем над белым полотном. «Кукурузник» разворачивается и снижается, легко касается земли, чуть проезжает и останавливается. Летчик открывает дверь, возле самолета стоят люди. Он передает кому-то ящики и опускает лестницу. Мы выходим. У ящиков стоит женщина в белом фартуке, она кого-то просит помочь, и они тащат ящики на веревке.
— Она продавщица мороженого! — догадываюсь я.
— Нам в эту сторону, — говорит мама и ведет нас по полю.
Мы идем через поле к дядиному дому, их огород по соседству с лётным полем. Входим в калитку.
— Кто приехал к нам в гости! — восклицает тетя и обращается ко мне. — Мороженое привезли?
— Какое мороженое? — Удивляюсь я. — Ах да, эти ящики были в самолете.
— Такуи ушла за мороженым, — говорит тетя о своей дочери.
Огороды соседей разделяет сетка.
— Я ставлю кофе, сейчас Такуи вернется с мороженым, — обращается тетя к соседке.
— Но нас много, на всех хватит? — тихо спрашиваю я.
— Продавщица дает по десять штук, обычно это маленькие эскимо на палочке.
Идем в дом. Тетя спешит поставить кофе, а мы бежим к крану попить воды.
— Вода очень холодная, — предупреждает тетя, — пейте не спеша, небольшими глотками. С непривычки заболеть недолго.
Такуи пришла с мороженым. Но нам после самолета нравится кислый мацун, не мороженое. Мороженое мы будем есть завтра и все другие дни — самолеты летают каждый день.
Соседка несет тарелку клубники. Дядя из сада принес черешню.
— Красную смородину нарви, — говорит ему тетя.
— Дети сами себе нарвут: смородина и крыжовник в конце огорода, — говорит нам дядя.
Здесь мы не в гостях, а дома. Это дом бабушки. Всё здесь знакомо, застекленная веранда любима с детства: скрипучие деревянные полы, большая тахта, репродукции картин «Лунная ночь» и «Неизвестная». Три ступеньки крыльца ведут во двор. Справа ацатун, в ней тонир, качели для лаваша и маслобойка. Дальше хлев — у дяди есть корова.
— У нас своё масло, сыр и мацун, — гордо говорит тетя.
У них есть пчелы и мед. Здесь фрукты и овощи вкусные — может, воздух и вода тому причина. В саду висит гамак и вдруг сразу всем хочется в нем полежать.
Мама по утрам водит нас к минеральному источнику. Дядя организует игры в школьном дворе: он преподает физкультуру — здание школы напротив их дома.
Каникулы пролетают быстро… Дядя рано утром идет за билетами. Рейсов может быть два или три. Самолеты не летают, если ветрено и жара +30. Смотрю на поле: там стелят большое белое полотно, которое летчикам служит ориентиром начала поля. Слышится рокот «Кукурузника». Вот он показался вдали, пролетает над полем, долетает до противоположной горы, разворачивается и садится. Дядя возвращается с билетами. Мы идем через поле к «Кукурузнику». Народ толпится у самолета, летчик спускает лестницу. Пассажиры поднимаются в салон, занимают свои места. Летчик вносит пустые ящики из-под мороженого и закрывает дверь.
В этом полёте все наоборот: сначала в салоне прохладно, а когда подлетаем к долине, становится душно. Самолет садится по расписанию. Мы выходим из самолета. Очень жарко, нас встречает папа. Домой поедем на нашей «Победе».