Через десяток минут я уже ехал по улице Горького в сторону Пушкинской площади, где у любимой шашлычной «Казбек» сделал пересадку, и уже другой троллейбус повез меня к Арбатской площади.
На Арбате меня, как обычно, интересовало три места: «Военная книга», вернее не сам магазин, а его букинистический отдел, он находился рядышком с кулинарией ресторана «Прага», так что туда я заглянул сразу же, как попал на улицу. Затем рысью пробежался в другой конец Арбата, там рядышком стояли еще два букинистических магазина, но в тот день мне не повезло, совершеннейшая ерунда, ни одной заинтересовавшей меня книги. Ладно, скоро час дня — можно забежать в редакцию журнала «Москва», где мой хороший приятель, Анатолий Сергеевич Ёлкин, работает заместителем главного редактора. Он должен уже быть на рабочем месте, а у него всегда такой вкусный кофе. Адрес редакции отпечатался в моей памяти навечно: Арбат, дом 20, вот туда я и направился.
Дверь в Толин кабинет была приоткрыта, я без всякого стеснения дернул ручку и вошел. Хозяин сидел за своим столом и сосредоточенно читал какую-то большущую рукопись. Навскидку мне показалось, что он уже добрался до середины. Когда Ёлкин занят, он совершенно не воспринимает окружающую обстановку, поэтому пришлось подойти и слегка дотронуться до его плеча. Толя поднял голову, понял, что это я, и вскочил со стула. Передо мной стоял человек лет под сорок, небольшого роста, с огромными залысинами и внимательными умными глазами, которые подчеркивала большая роговая оправа очков.
— Володя, молодец, как же хорошо, что ты сам пришел. А я не знал, где тебя сегодня искать. Посиди немного, сейчас придет
Вскоре в дверь деликатно постучали и, приоткрыв ее, в кабинет заглянул Вознесенский. Я не видел Андрея с памятного генерального прогона поэтического спектакля, поставленного Любимовым на Таганке. Мы не были знакомы с Вознесенским, и Толя, на секунду оторвавшись от бумаг, представил меня поэту:
— Андрей, познакомься. Это мой друг, Владимир. Он собрал всего Маяковского и много всяких футуристов. Если возражать не будешь, он с нами пойдет. А пока, ребята, подождите несколько минут, мне надо верстку нового номера журнала досмотреть. Сегодня редколлегия будет, мне докладывать придется, — и он опять уткнулся в бумаги.
— Ну, Маяковского у меня сейчас всего 72 прижизненные книги из 100, правда, самые редкие есть. Знаю, где можно купить многое из недостающего, да денег нет.
Вскоре освободился Анатолий, и мы почти бегом выскочили на улицу. Движение на Арбате в то время было довольно оживленным, и мы, поймав такси, направились на улицу Кирова.
— Куда мы едем? — спросил я, усевшись на сиденье.
— Узнаешь сам человека — поверю, что ты действительно знаток футуризма, — услышал я в ответ голос Вознесенского.
Обычный многоэтажный дом на Кирова, коммунальная квартира. Дверь открыла маленькая сухонькая старушка.
— Здравствуйте. Мы к Алексею Елисеевичу, — Андрей был предельно корректен.
Старушка молча ткнула рукой в ближайшую открывающуюся дверь, в которой возник сухонький старичок.
— Неужто Кручёных? — еле слышно выдохнул я.
Андрей с любопытством посмотрел на меня:
— Молодец, одобряю.
— Андрюша, здравствуй, друзей привел. Заходите, заходите, — и он пошире открыл свою дверь.
Я огляделся. Небольшая комнатушка с подслеповатым окном была завалена книгами и какими-то бумагами. Они лежали везде: на стеллажах, прикрепленных к стенам, на металлической кровати, столе, подоконнике и полу. Сложилось впечатление, что мы присутствуем при разборе какого-то огромного книжного развала.
— Андрюшечка, что ты принес? — Кручёных буквально вцепился в журнал, который Вознесенский держал подмышкой.
— Алексей Елисеевич, да вот вышел новый номер «Юности» с моим стихотворением.
— Вот молодец, удружил. Теперь ты знаешь, что надо делать? Черкани по несколько слов на обложке, титуле, содержании, там, где твоя фамилия, ну и, естественно, на самом стихе.
Мы с Анатолием с удивлением прислушивались к их диалогу, и пока Андрей, примостившись на краешке стула, покорно подписывал журнал, Толя спросил:
— Алексей Елисеевич, а зачем Вам столько автографов Вознесенского?
— Э, милый, вас собирателей тьма, вот умрет Андрей, я начну их продавать.
— А Вы что, думаете его пережить?
— Конечно, я знаю секрет бессмертия, могу поделиться. Только вы все нетерпеливые, попробуете, а потом бросаете, а я вот уже полжизни так питаюсь.
Он отодвинул край занавески, и мы увидели 2 бутылки кефира и полкирпича черного хлеба.
— Я сегодня уже позавтракал, а это мои обед и ужин.
Мы с Толей только переглянулись. Андрей закончил писать, Кручёных аккуратно вырвал листы с автографами, засунул их в какую-то кучу, лежащую на полу, а остатки журнала небрежно забросил на один из стеллажей.
Мои попутчики начали задавать хозяину вопросы, а тот, роясь в своих сокровищах, доставал оттуда то книги, то какие-то рукописи. У меня с собой было всего несколько рублей, и я не решился оставить их в этом доме. Кошельки же моих знакомцев облегчились на добрую сотню рублей.
Вскоре мы оказались на улице и тут же разбежались по своим неотложным делам. За спиной я услышал голос Андрея:
— Ну и жадный дед, интересно, куда он деньги-то девает?