Они давно мне напоминают огромные человеческие кормушки с кормом и жадными, толкающимися жирными
Эти пестрые ярмарки тщеславия, где обитает щекастый и толстопузый бог Консум, двоюродный брат японского бога Хотея, бог потребления и обжорства, и где почти кожей ощущаются некоторые людские пороки, такие как Жадность, Зависть и Гордыня.
В них многие вышагивают гордо, смотрят свысока и в сторону, давая понять, какие важные птицы высокого полета они есть.
Моднявые девицы, имитирующие непредвзятый смех и веселье, демонстрирующие свои модные наряды… Почтенные упитанные матроны, с боками валиком и двумя подбородками, афиширующие свое семейное благополучие, немного смешные в этой их вечной попытке быть модными и моложавыми не совсем по возрасту… Почтенные отцы семейств и просто важные мачо-мужчины, непризнанные альфа-самцы, глядящие строго и с вызовом, словно
Все важные, отстраненные и немного смешные в этой своей дешевой попытке самоважности. Модная, красивая публика. С лавандовым лате в одной руке, вейпом в другой и кольцом в носу.
Модные и не-за-ви-си-мые!
С кольцом в носу, за которое их, как телят, ведут на эти зеленые пастбища, где приглашают поплясать под эту модно-маркетинговую дудку, за которой они, незаметно для себя, тащатся, как крысы за крысоловом с дудкой, мелодия из которой — как под копирку, от Нью-Йорка и до Сиднея.
И еще бы: в таких местах до животных инстинктов взвинчены, вернее опущены, многие человеческие слабости, связанные с желанием по последней моде одеваться («чтобы все сдохли от зависти»), этот вечный дух, подванивающий комплексом неполноценности и высокомерием душок конкуренции и соревновательности, когда «голуби» с телегами на колесах с недовольными и отстраненными «клювами» торопятся набить свои закрома потуже и поплотнее, чтобы уже дома, истекая желанием и слюной, от души набить себе брюхо.
И все толстые и важные, в очереди недовольные и почти злые, как те гиены, урвавшие кусок буйвола и торопящиеся в свое логово, чтобы никто не отобрал, где только можно расслабиться и немного улыбнуться, если позволит переполненное чрево.
Попав в такие места, я начинаю задыхаться. Мне словно не хватает воздуха. Меня словно приглашают, втягивают в эту игру самомнений и самоважностей, игру эго, где я должен про себя думать, что и я ничуть не хуже, и я тоже модный и важный. И тоже альфа-мачо-мэн, и мне тоже нужны их дутые пармезаны и хамоны.
А я уже не хочу… Я хочу за пределы этой зоны еды и тщеславия, где не надо никому и самому себе доказывать, что я чего-то там стою. Не стою. Я вне этой игры, давно проигравший, немодный и деньги тратить не готовый.
Я лузер, бегущий из этих кондиционированных катакомб с модными запахами и треками вслед за немодным весенним солнцем… Туда, где немодные земля, деревья и первая настоящая, а не искусственная в кадках, трава и не пропитанный липким тщеславием воздух…