«Достойна ли я посетить места, где растут цари деревьев?» — подумалось мне.
Даже пушкинский дуб не придал мне уверенности.
У Лукоморья дуб зелёный,
Златая цепь на дубе том,
И днём и ночью кот учёный
Всё ходит по цепи кругом…
В голове пронеслись эти знаменитые строки, прославившие дуб в качестве сказочного дерева.
И ещё:
…А смерть Кащеева находится на кончике иглы. Та игла — в яйце. Яйцо — в утке. Утка же — в сундуке, что цепями прикован к ветвям огромного дуба, растущего на острове Буяне…
Сказочные места здесь должны быть, но и это не помогло мне сдвинуться с места.
На помощь пришла стайка юных берёзок, что росла невдалеке от дубравы. Они призывно заколыхали своими нежными ветвями, словно приглашая войти в царскую обитель. И я, смиренно склонив голову, сделала шаг.
В голове роились мысли: «Кто ты, человек? Один из огромного людского стада (как известно, человек — стадное животное). А у каждого стада должен быть поводырь. Хорошо, когда этот поводырь наделён светлой силой. Но беда приходит к людям, если во главе их стоит человек, прошедший выучку у тёмных сил…»
С такими мыслями вступила я во владения царей деревьев. С благоговейным трепетом прикоснулась к одному из старцев. Твёрдая, испещрённая глубокими бороздами кора словно говорила: «Не робей, иди смелей, пропитайся животворной силой дубового леса — тебе это необходимо».
С таким благословением, как зачарованная, брела я средь могучих дубов, изредка прикасаясь к их стволам. Шаг за шагом я окуналась в могущественную благодать, которую излучали эти коренастые и крепкие деревья.
В тот момент я почувствовала себя защищённой от всех невзгод земного бытия. Такие чувства я испытывала раньше, лишь находясь возле отца. Даже когда мне было далеко за пятьдесят, в его присутствии было тепло и спокойно.
Дубы не тополя, которые не умолкают ни на миг, шелестя листвой при малейшем дуновении ветра. Дубы не сосны — не источают призывный и пронизывающий до мозга костей аромат. Дубы не сирень — не благоухают и не бередят душу, как заросли сирени в период цветения. Цари деревьев, добрые поводыри, они величаво молчат, бескорыстно одаривая всех, кто придёт к ним, жизненной энергией.
И тогда я осознала всю силу отцовской любви, в которой купалась шестьдесят два года своей жизни. «Спасибо, папа! Спасибо вам, дубы!» — прошептала я и выбежала из дубравы. Деревья не удерживали — они знали, что сделали своё дело, а человеку находиться в этом священном месте долго не полагается.
Берёзки, провожая меня, неслышно щебетали что-то своё, задушевное. А я, наполненная до краёв дубовой благодатью, с обновлёнными силами возвращалась в мир людей выполнять своё предназначение.
И в заключение несколько стихотворных строк о дубе:
Средь осени золотоцветной,
Как шкурка молодой лисы, —
Стоит, как муж ветхозаветный,
Дуб нестареющей красы.
Ему не надобно движенья, —
Он движется в себе самом,Реклама
Лишь углубляя постиженье
Того, что движется кругом.
И он молчит. Его молчанье
Нужней, прочнее тех словес,
Что в нашем долгом одичанье
Утратили свой блеск и вес.
Принять бы восприятьем дуба
День, час, мгновенье в сентябре,
Но вечности касаюсь грубо,
Притронувшись к его коре.
© С. Липкин
Три вековых сосны стоят на взгорье,
Где молодая роща разрослась.
Зеленый дуб шумит у Лукоморья.
Под этим дубом сказка родилась.Еще свежа его листва густая
И корни, землю взрывшие бугром.
И та же цепь литая, золотая,
Еще звенит, обвив его кругом.
Нам этот дуб священней год от года.
Хранит он связь былых и наших дней.
Поэзия великого народа
От этих крепких родилась корней.
У Лукоморья поднялась дубрава.
И всей своей тяжелою листвой
Она шумит спокойно, величаво,
Как славный прадед с цепью золотой.
© С. Маршак