Не знаю, как сейчас, а раньше у них была районка с очень поэтичным названием — не «Красный Север» или «Правда Севера», как обычно, а «Приполярье». Сама Чупа расположена километров на 50 севернее Лоух. Дальше — уже совсем маленькие поселки: Тэдино, Полярный круг и… Мурманская область. До поселка Зеленоборский (Кандалакшский район) — около 90 км, ну, а до самой Мурманской области ещё меньше.
Железнодорожная станция Чупа, с которой мы, в основном, и отправляли потребителям «кругляк» (круглые лесоматериалы), в отличие от тех же Лоух, не говоря уже об остальных станциях Карелии, относилась не к Петрозаводскому, а к Мурманскому отделению Октябрьской железной дороги.
Времена были… Что там и говорить! Многие ещё помнят. Весёлые времена.
В поселке все промышленные предприятия (ГОК «Карелслюда», Чупинский рыбзавод и наш леспромхоз) находились в процедурах конкурсного производства (ликвидация юридического лица в судебном порядке, согласно норм и положений закона «О несостоятельности (банкротстве)»). Работы у подавляющего большинства народа в Чупе не было. Денег, естественно, тоже. Даже там, где зарплату начисляли (муниципальные предприятия и учреждения — ЖКХ, Дом культуры, школа), её месяцами (на ЖКХ так и до полугода!) не выплачивали. Но люди выживали! И как ни парадоксально, во многом благодаря обанкротившемуся рыбзаводу.
Там дело как было? Если кто ещё не забыл за приватизацию и разгосударствление, то все бывшие советские предприятия отправляли в свободное плавание по отнюдь не спокойным волнам российской рыночной экономики… Без оборотных средств. Сырье, комплектующие
В этой ситуации наш Карельский комитет по рыбному хозяйству придумал неплохой вариант. У комитета были деньги, которые платили рыбодобывающие предприятия за получение квот на вылов рыбы. И вот за их счет Чупинскому рыбзаводу и выдали «связанный» кредит под самый-самый маленький процент, просто чтобы налоговики не прикапывались со своими штрафами. «Связанный» — это значит заемщик (рыбзавод) полученные от заимодавца (от комитета) деньги может потратить не абы как. А только так, как ему скажет тот, кто даёт деньги.
В нашем случае, рыбзавод должен был купить у Мурманского рыбного порта мехсекцию мороженой сельди: пять вагонов, четыре из которых — рефрижераторы, с загруженной в них свежемороженой рыбой (тонн на 160, как минимум!), а пятый — рабочий, с дизель-генератором, распределительным щитом и бытовыми помещениями для обслуги. Отличная идея. Деньги не уходят из отрасли.
Рыбоперерабатывающее предприятие отдает весь заем до последней копейки добывающему (ура, рыбаки с зарплатой, топливом и всем остальным и готовы снова выйти в море!), получает от него рыбу, перерабатывает её (ура, люди и на берегу — с работой!), продает и… Не только платит зарплату своим работникам, но и рассчитывается с комитетом за кредит!
В теории всё классно. А вот на практике… Всё пошло несколько иначе.
Электроэнергия тогда была дорогая. Вот руководитель рыбзавода и решил ввести на предприятии режим жесточайшей экономии. Электроэнергия когда нужна? Днём, когда предприятие работает. А ночью она зачем? Правильно, незачем. Вот руководитель, как уходил с завода, так и выключал главный рубильник. А утром приходил и… Включал. Все за работу!
Вот только одного он не учёл. Главный рубильник обесточивал… Всё! В т. ч. и холодильник. В котором хранилось четыре вагона (160 тонн) замороженной (!) сельди. А как рубильник выключили… Холодильник работать перестал. И сельдь в картонных коробках (30−36 кг каждая!) начинает оттаивать. Оттаивает, оттаивает… До утра. А с утра снова замерзает. Следующей ночью опять начинает оттаивать.
И вот так рыба оттаивала, замерзала. Оттаивала, замерзала. И через какой-то, достаточно короткий, промежуток времени… За-пах-ла! Ну, тут, естественно, на вопли бдительных граждан, что проживали в непосредственной близости от рыбзавода, прибежал Роспотребнадзор, которому хватать и не пущать — самое милое дело. Естественно, он запретил перерабатывать рыбу (почти 4 вагона!), что лежала у рыбзавода в холодильнике. И предписание выписал — на помойку, мол, вывезти всё, что в холодильнике.
Рыбзаводовские предписание выполнили и ушли в банкротство. Кредит-то возвращать нечем!
А дело уже к зиме шло. Вот поселковый народ и наладился с саночками ходить на помойку. Погрузит на них вывезенный рыбокомбинатом картонный брикетик-другой и… Домой. Дома рыбу разморозит и отсортирует. То, что по наружному периметру и с душком, — кошкам и собакам. А то, что в центре… Качественная, свежемороженая атлантическая сельдь. Брикет-то тридцать кило, как минимум! И за ночь только по краям оттаивал. А то, что в центре… Хочешь — соли, хочешь — копти, хочешь — жарь. Да и рыбный супец, так тожить… Ничего. Съедобно! Даже вкусно, если местные не обманывают.
Вот так Чупа и жила в конце 90-х. Всю зиму того года, когда обанкротился рыбзавод, подавляющая часть народа питалась… С помойки. Но ничего. Выжили.
А для леспромхоза тогда вообще всё более-менее хорошо закончилось. Нас тогда Сегежский ЦБК выкупил, которым на тот момент времени владела группа карельских предпринимателей. И была у них в ходу концепция сырьевой безопасности. Вот они и выкупали обанкротившиеся карельские леспромхозы. Становились их единоличным акционером и начинали сотрудничать. Вливали в леспромхоз какое-то количество денег, обновляли автомобильный и тракторный парк, смотрели бюджет, исходя из него устанавливали индивидуальную для предприятия цену на хвойные балансы…
Правда, через несколько лет Сегежский ЦБК перекупили уже москвичи. А тем карельские поселки — до дверки. И если баланс дешевле в Таиланде… А там он, ясен пень, куда дешевле, чем на Севере. Тайцам ведь ни шуб, ни лисьих малахаев не надо. В общем, закрыли москвичи леспромхоз. Но это уже, как говорится с легкой руки майора Томина, совсем другая история.