Загребалиных и Дубóвских во дворе не любили.
— Ишь, какие важные! — частенько повторяла уборщица тётя Аня из пятой квартиры. — Мимо протопают — ни поздороваются, ни слова доброго. Задерут нос выше звезд — и ходят, земли под ногами не чуют.
— Да-да, — тут же подключалась полная румяная Глафира Ильинична с первого этажа, — оденутся, фу-ты ну-ты, в заграничную одежду, да вышагивают по двору будто цапли.
Касаемо цапель — тут почтенная матрона была права только наполовину. Дочки Валентины Загребалиной и правда были худосочными невзрачными девицами. Единственное, что их отличало в компании остальных ребятишек — это красивая импортная одежда. В то время как основная масса детей ничем не выделялась и была одета в обычные школьные формы или в лучшем случае в трикотаж местной фабрики, Оксана и Анжела Загребалины щеголяли в джинсах Levis и модных в ту пору красивых полосатых джемперах из тонкого материала, произведенного в Европе.
А вот младшие по возрасту Руслан и Олеся Дубовские стройностью не отличались. Наоборот, Руслана, который был склонен к полноте, даже в футбол играть не всегда брали. Неповоротливый и не умеющий быстро реагировать на события, происходящие во время дворового соревнования, он то и дело пропускал мяч, который ему метко пасовали более проворные игроки. А то и вовсе падал совершенно на ровном месте. И пока он, пыхтя и сопя, поднимался — мячом успевали завладеть другие мальчишки.
— У-у-у, — грозились потом дворовые ребята, показывая Руслану кулаки, — мешок с картошкой! Если бы не ты — выиграли бы этот матч стопроцентно! Попробуй сунься ещё только к нам, мы тебе покажем, что такое на поле зевать!
Но проходило время — всё постепенно забывалось. И Руслана снова можно было увидеть в компании ребятишек, гоняющих по двору потертый кожаный мяч.
Вообще Руслан Дубовский был единственным, кого хоть изредка, но всё же принимали в игру. Олеся ни с кем во дворе не дружила, презрительно называя всех «бездарными» и «слабоумными», и предпочитала более продвинутые во всех отношениях компании. Ну, а двойняшки-сестры Загребалины и подавно не проявляли к ребятам со двора никакого интереса.
— У них и фамилия-то — ты подумай — Загребалины! — кривила губы в насмешке тётя Аня, выливая под куст акации воду из ведра. — Всё себе, всё себе! Соответствующая фамилия! Руки-то, оно и есть, загребущие! Я вон Лерке лишнего платья купить не могу, сама обноски донашиваю, а этим брюки — не брюки, юбки — не юбки.
— Точно-точно, — как из-под земли вырастала Глафира Ильинична, — напялили шмоток да обувок заграничных — и изображают из себя цариц. Разве только корон ещё им не хватает!
Нельзя было сказать, что младшие Загребалины стремились кого-то изобразить. С остальными детьми они действительно отношений не поддерживали. Скорее, они просто держали себя слишком уверенно, и эта уверенность граничила с небольшим высокомерием. Словно каждый раз одним своим видом показывали: «Вот мы, а вот вы. И знайте дистанцию».
* * *
Лерочка возвращалась из института, когда её окликнули. Она обернулась и к своему удивлению обнаружила, что её звала Олеся Дубовская.
За всё время, пока Лерочка знала эту семью, они с Олесей никогда не дружили. В лучшем случае перебрасывались при встрече дежурным «Привет». А бывало, что Олеся, которую можно было заметить в компании более старших ребят, проходила мимо и делала вид, что никого и ничего вокруг не замечает.
Пока Лерочка напряженно соображала, зачем она могла понадобиться никогда не обращавшей на неё внимания Олесе Дубовской, та, не дойдя нескольких шагов, заговорила:
— Послушай, ты ведь на физмате учишься? Так?
— Ну? — безо всякого интереса отозвалась Лерочка, смекнув, что Олеся сейчас начнёт просить решить ей какие-нибудь задачки.
Она не ошиблась. Олеся, у которой дела с математикой обстояли не очень хорошо, не замедлила выложить свою просьбу: ей действительно надо было помочь с решением нескольких задач.
— А ещё… — Олеся снизила свою речь до шёпота, — может быть, ты меня поднатаскаешь перед экзаменом по некоторым темам?
И, пока Лерочка соображала, что ей ответить, быстро прибавила:
— В деньгах не обижу, не бойся.
— Какие еще деньги? — без ложной скромности удивилась Лерочка. — Да и вообще, я всего-навсего первый курс заканчиваю. Тебе бы преподавателя найти, раз экзамен на носу…
Но Олеся уже тащила её к своему подъезду.
Лерочка оказалась в доме Дубовских впервые.
— А зачем вам две двери? — невольно вырвался у неё вопрос, когда Олеся отпирала входную дверь.
— Чтобы воры не влезли, — услышала она в ответ. — Мало ли, кому квартира наша глянется! В наше время надо ухо востро держать.
Лерочка, которая была всего на год старше, почему-то подумала, что если бы воры задались такой целью, они, наверное, проникли бы хоть через сотню дверей. Она была девушкой рассудительной и, обладая математическим складом, в уме всегда просчитывала все возможные варианты. На этот раз вариантов оказалось не так уж и много, потому что в их спокойном и тихом квартале бандитов не водилось. Грабителей тоже.
Олеся, меж тем, вывалила на стол учебники и тетради с формулами.
— Ну, как? — и она хитрой лисой заглянула в глаза Лерочки. — Поможешь, а?
Лерочка взяла одну из тетрадей и увидала написанное красной ручкой и несколько раз обведенное слово «Философия».
— Как, и вы тоже философию изучаете? — удивилась она. — Зачем она только в техникуме легкой промышленности нужна?
— Да ну… — отмахнулась Олеся, — непонятная наука. Вообще ни о чём. На той неделе какие-то жизненные циклы изучали. Не пойму, на фиг они сдались? Про какого-то Вебера нам талдычили битый час. Вроде как он открыл какой-то закон, что в жизни всё периодически повторяется. А как это, интересно, может повторяться, когда жизнь постоянно меняется? Глупость это всё, и Вебер этот недалёкого ума человек. Ну, давай уже, решай, что вон в той тоненькой брошюрке карандашом отмечено. Я пока чаю себе схожу налью.
Они сидели уже больше часа. Лерочка, которой хотелось поскорее пойти домой, наконец, справилась со всеми заданиями, в которых были и логарифмы, и сложные системы уравнений, рациональные и иррациональные функции. С последними она, правда, немного поплутала, но всё-таки смогла найти правильное решение.
Девушка уже очень хотела есть, но признаться в этом она считала неудобным. Олеся, чувствуя себя хозяйкой дома, то и дело отлучалась на кухню и возвращалась то с яблоком, то с бутербродом. Лерочке она ничего не предложила, очевидно, считая, что утоление голода отразится на правильности ответов не в положительную сторону.
Через час с небольшим та закончила писать и отложила ручку в сторону.
— Ну, вот и всё, — сказала Лерочка, удовлетворенно поглядывая на сделанные ею же самой записи. — Тебе только переписать останется.
Она сидела на мягком стуле и никак не могла понять, отчего в квартире стояла такая звенящая тишина. Она, эта тишина, просто давила на уши. И хотя Лерочка любила, чтобы ей никто не мешал во время занятий математикой, в этот раз тишина внушала ей некоторый дискомфорт. Найти объяснение этому она, как ни пыталась, не могла.
— Ну, Лера, ну ты же обещала… — начала ныть Олеся, теребя её за рукав. — Задачки — это ещё не всё. Ты сказала, что со мной позанимаешься.
— Для первого раза достаточно, — повторила Лерочка, складывая в сумку свои вещи. — Всё остальное будет, но потом.
— Тогда и деньги я тебе заплачу потом, — тотчас нашлась Олеся, полагая, что этот аргумент остановит несговорчивую студентку.
Но та только усмехнулась и вышла в прихожую.
— Ладно-ладно, — примирительно сказала Олеся, — что уж, и пошутить нельзя? Или у вас там в институтах не шутят? Держи вот пятёрину, — и она сунула Лерочке в карман синюю сложенную в несколько раз бумажную купюру.
— Не много? — удивилась Лерочка, ежемесячная стипендия которой состояла из трех таких купюр.
— А это, — и в голосе Олеси послышались командные нотки, — тебе залог за то, чтобы ты пришла завтра и подготовила меня к экзаменам.
Лерочка, у которой следующий день был расписан по минутам, покачала головой:
— Завтра не получится. Если только в выходной.
— Какой выходной! — всплеснула руками Олеся. — Ты что, не слышишь, что я тебе говорю? У меня экзамен на носу! — и она схватила Лерочку за рукав.
— А у меня две лекции по дискретной математике и алгебраическим фракталам, — ответила та, освобождаясь от навязчивой Олеси. — Так что если хочешь, в выходной приду, а раньше, — она развела руками, — никак. Ты уж извини.
— Прокталы какие-то, — недовольно пробурчала Олеся и вздохнула. — Ладно уж, иди. Только в конце недели про меня не забудь.
И тут Лерочку словно прострелило.
— А где Серафима Львовна? — спросила она, испуганно глядя на Олесю. — Жива ли она?
— Да что ей будет? — беспечно отмахнулась Олеся. — Жива, конечно.