Итак, что тут у нас? Пельмени? Сардельки? К последним ещё и гарнир понадобится. Может, рис? Остатки пачки дома ещё есть, да и готовить его недолго. А-ааа… Была не была! Берем сразу и то, и это, дома решу, что буду готовить. А что сегодня не использую — в морозилку. Не пропадет. Зато в следующий раз и думать не надо. Достал из морозилки практически уже готовый ужин.
Если рис и сардельки, так… И салатик было бы неплохо. О, вот… Морковочка. Дешево и сердито. Чеснок у меня дома есть, а майонез… Майонез, майонез… Где он тут у нас?
Вроде все, что хотел, положил в корзинку. Теперь — к кассе.
Ну, как обычно. Вечер. Народ с работы и прямым ходом в магазин. А из трех касс работает одна, на которой — молодой, явно до тридцати, парнишка. Но работает довольно споро, очередь двигается.
Вот уже и мужчина, что передо мной, начинает выкладывать свой товар из корзинки на ленту перед кассой. Наверное, такой же работающий пенсионер, как и я. Практически стандартный набор: пачка пельменей, творог (явно на завтрак), упаковка сметаны, литровая пачка кефира, владимирский батон и… три аппетитных яблока с красными бочками. Похоже, из тех, что подешевле. Нового урожая.
Вот, именно на них показывая рукою, мужчина вдруг произносит, обращаясь к кассиру:
— Три яблока. А в одни руки можно? Три яблока — можно? В одни?..
Продавец в недоумении поднимает голову от упаковки с батоном, внутри которой тщетно пытается разыскать затерявшуюся где-то в недрах бумажку с наименованием товара, чтобы считать с неё штрих-код:
— Яблоки? В одни руки? Отец… Да если есть деньги, хоть весь магазин покупай!
Нет, не понял он этой шутки про покупку продуктов. Не понял… Да и откуда?! Молодежь и не может помнить этой сакральной фразы — «в одни руки». Ведь это, самое позднее, начало 90-х. А для того, чтобы человек смог тогда запомнить эту фразу… Лет десять, как минимум, ему к тому времени должно было исполниться. Чтобы он заслужил почетное право самостоятельно ходить в магазин, пока родители на работе.
А если к тогдашним десяти прибавить ещё те тридцать, что прошли за это время… Итого получается, самые «молодые» из тех, которые могут помнить про «одни руки», люди в возрасте «немного за сорок». За сорок.
А когда-то авангардом советской молодежи был комсомол. Если ещё не окончательно забыл Устав этой организации, максимальный возраст комсомольца — тридцать лет. Соответственно, в тридцать ты ещё молодежь, а вот те, кто старше… Увы. Это уже люди зрелого возраста и те, кто «предпенсионного» или уже пенсионного. Так что, получается, молодежь никак не может помнить про «одни руки». Да, летит время…
Но, как бы стремительно оно не убегало от нас, я-то… Помню! Хорошо помню эту сакральную фразу: «В одни руки». Об этом следующая история из жизни.
У нас в семье в марте 1990-го родился второй ребенок. Новый, ещё только застраивающийся микрорайон, в одной из девятиэтажек которого мы с супругой, буквально дней за десять до рождения дочери, получили свою первую квартиру. После двенадцати общежитских лет. Если сказать, что нашей радости не было предела, так это вообще ни о чем.
Но… Новый, ещё застраивающийся микрорайон. Со всеми вытекающими. Вырытые под инженерные коммуникации траншеи, с перекинутыми через них деревянными трапиками в две доски для пешеходов и горами вынутой земли по их краям. Котлованы под начинающиеся строительства многоэтажки. Горы уже завезенной под будущее благоустройство территории плодородной земли… Перерыто буквально все вокруг построенных и уже сданных в эксплуатацию домов. А где не перерыто, вот такенные колеи от тяжелых панелевозов.
В будний день я на работе. Супруга из дома до магазина с двумя мелкими, оба которых — в колясках, не может добраться через все эти рытвины, колеи, колдобины. В воскресенье заводы выходные, значит, привоза молока не будет. Остается один день в неделю, чтобы затариться молочкой. В субботу-то у меня выходной!
Соответственно, в субботу встаю с самого ранья… А как хочется поспать в первый после трудовой недели выходной! Но… Нельзя. Кто поздно встает, тому Бог не даёт. Часам к одиннадцати в магазине уже не будет ничего молочного.
В общем, встаю, иду занимаю очередь в продуктовый. Часам к 9-ти приходит машина с молокозавода. Дохожу по очереди до прилавка:
— Мне две бутылки молока.
Больше брать не имеет смысла. В среду к вечеру скиснет даже в холодильнике. Ну, хотя бы литр молока на двоих мелких — и то хлеб.
Но в ответ слышу:
— Не положено. По пол-литровой бутылке в одни руки.
Теперь уже я беру инициативу на себя. Разворачиваю паспорт, который специально взял с собою. Разворачиваю, тыкаю пальцем в двойную запись в графе «Дети»:
— Видишь, у меня двое (!) до трех лет. Дай, пожалуйста, две бутылки.
— Не положено. В одни руки…
Типа, поднимай всех своих часов в шесть, тащи сюда через канавы и рытвины (чтобы потом полчаса колеса колясок в ванной отмывать), стойте все вчетвером в очереди под осенним дождем… И тогда… Будет тебе счастье! Хоть четыре бутылки молока покупай.
Нет, это не выход. Значит, нужно что-то делать. Но что? Так суббота! Вот оно, моё счастье. Выходной. Поэтому, грузчики… Ау, где вы, родимые? А вот нет их. И… Женщины-продавщицы на разгрузке. Поэтому и очередь — так медленно. А я? Вот он, я. Молодой, не скажу, чтобы очень уж красивый, но… Две ноги, две руки. Которые не чураются никакой работы.
Женщины… Родненькие! А я? Может, сойду за грузчика?! И оплаты мне никакой не надо!
Точно? Не надо?! Так тогда — что стоим, кого ждем?! Залезай в фургон грузовика. Подтаскивай. Подавай ящики, контейнеры и подносы с молочкой.
Разгрузили машину — хоть три бутылки молока в одни руки бери. И никто даже слова поперек не скажет. Даже наоборот:
— А сметана?.. А сметана что — не нужна?! Вот, возьми ещё бутылку ряженки. Знаешь, какая вкусная. И кормящим полезная.