На свете огромное количество не менее замечательных городов, о которых мало кто знает, но именно про Одессу ходит множество мифов и легенд, сняты десятки фильмов и написаны сотни книг, как если бы она действительно была чем-то этаким, уникальным и единственным в своем роде. А все благодаря, опять-таки, тем самым евреям и дельцам, уроженцам Одессы, которые благодаря своему бесспорному таланту и еще более бесспорным деньгам воспели и разрекламировали эту не идеальной формы «жемчужину» в потертой раковине.
Отсидев неделю в провинции, где не надо было ничего делать, кроме как есть, пить и спать, и где время тянулось, как в другом измерении, я, наконец, отбыл во вторую часть своего грандиозного турне по Украине. На этот раз — к морям-берегам, и, естественно, в Одессу-маму.
Вечер и ночь в непривычно комфортном и чистом для «Укрзализницы» вагоне — и в пять утра мы были уже в «городе в акациях у моря».
Отель «Арнаутский» за 800 гривен (30 долл.) в самом центре и десяти минутах ходьбы от вокзала, который по внешнему виду, правда, не очень напоминал тот роскошный отель, что был на картинках в Интернете (но это была бы не Одесса, если бы все совпало, не так ли?), внутри оказался вполне себе уютным. Мы поспешили закинуть туда свои вещи и отправиться на прогулку по городу.
С погодой нам повезло. Обещали ливень с грозой, но их потеснило яркое, ласковое одесское солнце.
До обеда мы успели побывать на Привозе, ощутив дух или, скорее, душок этого переоцененного легендарного места — зловонных рыбных рядов, понаблюдав за колоритными, перееханными и перепаханными алкоголем и жизнью вдоль и поперек физиономиями обитателей и торговцев этого «чрева» Одессы. Прошпацировали по
Побывали в Пассаже, довольно интересном «итальянско-французском» месте, покрытом толстым слоем вполне одесской пыли; в Греческом парке, вполне себе модном и уютном, поднялись по Потемкинской лестнице.
Все это я проходил уже раньше и не хотел бы повторять избитых мифов про одесские лестницы и улицы, а скорее сосредоточиться на самом одесском характере и атмосфере.
Примечательно, но в Одессе совсем неудивительным образом воспеты и возведены в ранг этакой народной удали и самой одесской квинтэссенции народные хитрость и обман, жлобство и нахрапистость. Если, например, Париж можно было когда-то назвать городом элегантным, аристократическим, а Санкт-Петербург, например, городом культурным, то Одесса, напротив, город вполне себе хитроделанный, хамоватый и жлобский. Правда, хитрость эта и жлобство нередко носят оттенок такой легкости, необидности и курортной расслабленности, что и обижаться не очень-то и хочется. Да еще помноженной на кретив и творческие подходы этих местных воров и мошенников.
А что еще ожидать от «плавильного горшка», города, в котором понамешано русской, еврейской, украинской, молдавской, греческой кровей, где целые поколения жили, да и сейчас живут не честным трудом, а хитростью и обманом? Да простят меня разные там патриоты, но достаточно украинской и еврейской крови, чтобы уже получилась гремучая жадность и тяга наколоть, обуть и одеть ближнего.
Приведу пару совсем непримечательных примеров по своим наблюдениям.
Например, гостеприимный Гиви, настоящий одессит, торгующий гранатовым соком и разными грузинскими хмели-сунелями, соловьем зазывавший нас испить его чудо-сок, который он «давит на глазах покупателя и в стакан», продал нам сок из-под прилавка, совсем «не на глазах выдавленный» и один лишь одесский бог хитрости знает, когда и чем разбавленный. Да и вовсе не «в стакан», а в стаканчик.
А торговец рыбой, у которого мы купили вкуснейшего марлина и барабульку, незаметно отрезал нам от другого — более соленого — куска, что и обнаружилось уже в гостинице на месте.
Еще одна особенность одесского общепита — не торопиться со сдачей, искренне принимая ее за чаевые. Ну не станете же вы, на самом деле, мелочиться и идти отвоевывать пять или десять гривен с чашечки кофе? Вы что, жлоб, вам жалко, да?
Грубость и хамство, не говоря уже о недовесе — тоже привычное дело в Одессе. Вас вполне от чистого сердца и по зову души могут послать на три буквы, если вы вздумаете отстаивать свои права. Мат — это тоже неотъемлемая часть малограмотного одесского говора, в свое время, с подачи местных творческих евреев, ставшего чуть ли не отдельным, уникальным языком.
Языком, который, кстати, преимущественно в книгах и кино, утрированный и доведенный до упоительного абсурда, как в той «Ликвидации», и на котором в городе никто не говорит. А говорят на вполне «съедобном» русском, иногда на украинском, иногда на молдавском.
Но «бачили очи, шо купували»: я в Одессе был не впервые и совсем не расстраивался и не судил, впитывая местный, как есть, колорит и реальную жизнь реальных людей.
Одесса, кстати, как и Киев — город вполне себе контрастный. В нем можно увидеть и разваливающиеся на глазах обитаемые трущобы, и тут же за углом — вполне современные, фешенебельные многоэтажки во французском стиле, от которых захватывает дух.
В Одессе можно заметить еще такую неоригинальную особенность, как выдавание чего-то незначительного за некий самородок, удачу, ценность. Как в Техасе всё всегда самое большое, так и в Одессе обычная жареная тюлька — это отдельное блюдо, «цаца», «которое есть только в Одессе», мелкая кефаль — кефаль уникальная, которую чуть ли не тот самый «Костя в шаландах приводил», «рачка», или мелкий рачок, креветка, в которой нечего есть — чуть ли не целая отдельная кулинарная история славной Одессы.
В Одессе, кстати, все местные дары моря как раз мельче, чем где-либо, но пафоса вокруг них — целое Черное море.
Если говорить предельно честно, то, несомненно, миф под названием «Одесса — жемчужина у моря» и есть обычный миф. Раздутый, распиаренный и расхайпленный. Художественно придуманный, грубовато-элегантный, такой еврейский.
Сами местные одесситы прекрасно это понимают и нередко тяготятся своей неустроенной жизнью в Одессе, сетуя на коррупцию во власти и отвратительный транспорт, приходящие в непотребство историко-архитектурные ценности и высокие цены. Понимают, но с радостью продадут вам какую историю про «китобоев Одессы» или какого Пушкина-Утесова.
Миф, легко потребляемый гостями этого своеобразного и несомненно интересного места, многие из которых верят в него и несут дальше, продавая за то, за что купили.
Еще, гуляя по улицам Одессы, я оказался у какого-то красивого дома с колоннами. Как минутой позже выяснилось, у Дома профсоюзов на Куликовом поле. Того самого Дома профсоюзов, где одни люди сжигали заживо людей других.
И я понял, что это тоже Одесса. Не та самая, легкая и беззаботная Одесса, с ее грубоватым юмором и теплым морем, а Одесса другая, где одесситы уже не юмористы и творческие личности…
Что еще есть Одесса-мама?
Одесса — это грязное море с расхватанной землей под рестораны и спа-резорты за сотню баксов за ночь для простых украинцев и завышенный ценник на вполне банальные блюда, вроде жареной камбалы и греческого салата, хотя местами и вполне любезный сервис.
Это пара-тройка уютных парков, вроде Тараса Шевченко с тематическими скамейками со стихами «кобзаря»; заставленные дорогими машинами убитые тротуары, крошащиеся в крошу здания конца XIX-го и начала XX-го века; захватывающие дух жилые комплексы для «новых одесситов», за углом которых бомжатни и помойки.
Это хамство и неулыбчивость, открытость и любопытство, готовность помочь и толкнуть тебя, сделав вид, что не заметили. И еще везде зловонные мусорные контейнеры, которые одесские власти любят выставлять вдоль дорог и тротуаров, вместо того чтобы убрать их подальше от глаз и носов. Все это Одесса.
Мы пробыли в Одессе три дня. Два замечательных солнечных дня и день третий, когда беременные небеса разверзлись и на благодатную одесскую землю хлынул Большой потоп, в буквальном смысле затопляя дороги и улицы, подвалы и дворы.
Я в тот день вымок до трусов, несмотря на большой зонт над головой. В гостинице мне с готовностью поменяли номер на другой, потому что две ночи подряд над моей головой кто-то полночи топал и орал на своих детей: «Чтоб вы сдохли, как вы мне надоели!»
Из положительных впечатлений я увез… всё. И всё хорошее, и всё такое, как было. Оставаясь в этот раз сторонним наблюдателем, а не вовлеченным участником и строгим судиёй.
И на следующее утро отбыл на Коблево, в небольшое курортное местечко, известное своими винами и широкими пляжами.