Не буду распространяться о богатом историческом прошлом этого замечательного города, в котором смешались истории, судьбы и традиции, минимум трех империй, трех исторических пластов — австро-венгерского, польского и советского украинского, и который просто напичкан, как перезревший гарбуз семечками, всевозможными церквями, костелами, кирхами и храмами всех времен и народов — кто захочет, сам ознакомится. Скажу лишь, что Львов для меня — одно из красивейших и дешевейших мест, куда я не устаю возвращаться и восхищаться им.
Львов — это город-праздник, город-сгусток, концентрат историй, культур и традиций, город невероятно творческих людей, которые, например, добывают львовский кофе во львовских шахтах, и который может нравиться или не нравиться, но никого не оставляет равнодушным.
Кроме этих банальных слов, которые можно найти в любом справочнике или путеводителе относительно сотни других не менее замечательных городов, можно выделить и одну особенность Львова, которая роднит его с историческими центрами Европы, и выделяет среди других архитектурных и исторических полисов в наших краях: во Львове пока еще не все архитектурные чудеса замазаны польской штукатуркой и не перестроены до неузнаваемости на деньги налогоплательщиков, как, например, в Беларуси, где нет ни одного памятника, сохраненного в своей первозданности. Вероятность, что вы соприкоснетесь с аутентичными историко-архитектурными ценностями, пускай и осыпающих на ваши голову штукатурку или грозящими скинуть вам на голову какой цигель на курином желтке прямиком из XVIII века — примерно такая же, как где-нибудь в Италии, Франции или Греции.
Немного передохнув в украинской провинции, большом селе, где, как и во времена моего детства, по пыльным улочкам так же бродят задиристые гуси, а на крыльце, как и тридцать лет тому, сидят хмельные мужички, ищущие, у кого бы стрельнуть десять гривен на бутылку пива или хотя бы сигарету, где на июньском небе щедро разливается Чумацкий шлях, заставляя мечтать, а время, кажется, остановилось, я начал сборы в западном направлении.
Между делом успел заглянуть и к куму, который, как и положено, настоящему украинскому куму, редкий день оставлял меня без внимания, приглашая то на шашлыки, то на пиво, то на речку, то просто заглядывая в гости, дабы я не успел заскучать и с пути праведного сбиться.
Вечером следующего дня я отбыл на Львов.
В поезде Бахмут — Львов, идущем с востока на запад, мне предстояло провести вечер и ночь. А уже утром в пять я прибывал на место.
В том украинском поезде, как и в детстве, атмосфера была самая что ни на есть домашняя. Громкие «балачки» (разговоры) за политику и жизнь, бесконечные и бесцеремонные с обязательным задеванием ног хождения до утра и неотъемлемый аромат немытых пяток напоминали, что ты «вдома», в Украине.
Ночь прошла быстро, и едва только начало светать, как я сидел на львовском вокзале, под старинными историческими сводами которого на благородном полу, совсем, как новые Нои, напившиеся из лозы, возлежали тамошние пьяницы и бомжи, в полумраке сновали подозрительные физиономии, от которых пахло горилкой и опасностью, в спину взирали красные, нелюбезные и вполне советские мордахи злых продавщиц и подспившихся уборщиц.
Как точно констатировал мой случайный знакомый на то утро, Андрейка из Бердянска: «Вокзал — это окно в город. А окно этой культурной столицы — грязное».
Уже по дороге в гостиницу, в шесть утра, я начал восхищаться и снимать все, что вызывало малейший восторг по пути.
Надо сказать, Львов — действительно уникальное место, в котором невиданная концентрация историческо-архитектурного всего, начиная со Средних веков и заканчивая современным искусством. Чрезвычайно насыщенное историей и культурными ценностями, старейшие из которых датируются XIII−XIV веками.
Готика, неоготика, ренессанс, классицизм, барокко, ар-деко, модерн и конструктивизм — все есть в городе Льва. Костел Ольги и Елизаветы, часовня Боимов, Доминиканский собор, церковь Андрея Первозванного, костел иезуитов, собор Св. Юра, костел Марии Магдалены — лишь некоторые из достопримечательностей древнего Львова.
И что удивительно, вся эта красота сосредоточена не только в историческом центре, для зевак и туристов, но разбросана по всему Львову — как те египетские пирамиды, большая часть которых южнее Гизы.
В зданиях XIX и начала XX века живут обычные граждане, над чьими балконами нависают кариатиды и атланты, над подъездами которых порхают ангелы и завиваются надписи на латыни.
Я нажимал на кнопки фото и видео направо и налево так часто, что не успел еще добраться до отеля, как память смартфона оказалась заполнена, а батарейка на излете.
Отель «Антарес», в котором я остановился, оказался премилым местом. Апарт-отельчик на пару десятков номеров, с непривычно отменным сервисом, когда перед тобой, гостем, встают и тебе улыбаются, с современным интерьером и внутренним двориком, радовал и окрылял.
Пока я ждал своего номера, меня накормили овсянкой на молоке и напоили львовским кофе с кремжликами, наулыбались и накомплиментили мне так, что я не поторопился перейти со своей плохой мовы на свой отменный русский. А уже через полчаса я, закинув рюкзак в номер, невзирая на туман в голове от бессонной дороги, гарцевал по улицам Сичевых стрельцов, Армянской, Сербской и Русской, бороздил площадь Рынок, и фотал, фотал, фотал…
Двух дней прогулки по городу мне хватило, чтобы стереть ноги в кровь и обойти пешком не только центр, но и некоторые другие историческо-архитектурные сокровища, разбросанные чуть подальше, вроде греко-католического собора Св. Юры, Высокого замка и просто жилые дома-архитектурные жемчужины.
Во Львове, да после Киева, меня не покидало чувство, что я приехал в какую-то другую Украину, не ту, которую я обычно знал — немного грязноватую, хамоватую, неухоженную и жалостливую. Город странным образом показался чистым и надраенным, люди — вежливыми и воспитанными, улыбки на лицах — были…
Я не понимал отчего, но порадовался этому открытию, хотя бы и за счет утраченных знакомых впечатлений и представлений о местах и людях.
На третье утро я сказал Львову «До новых встреч» и отчалил в сторону украинских Карпат, а именно — в советское прошлое, в Трускавец.
«Шлях бы його трафив» — «черт подери», как здесь говорят. Львов был прекрасен.