— Забавный пёсик, — сказала моя супруга Лариса, увидев щенка. — Пойду дам ему косточки от супа.
Он сразу всё понял и побежал следом, дружелюбно виляя хвостом. Наевшись, щенок завалился отдохнуть в цветнике на анютиных глазках, за что Лариса немедленно выдворила его на улицу. А дырку под забором я закопал и утрамбовал ногой.
К вечеру история повторилась. Щенок опять сделал подкоп в том же месте и весёлым лаем возвестил, что рад нашему обществу. Косточек уже не было, он с аппетитом поел супа и закусил помидором, чем удивил ещё больше. Подвело его пристрастие к анютиным глазкам, за которое он мгновенно опять оказался за калиткой. Место подкопа я заделал половинкой кирпича и землёй.
На следующий день мы обнаружили новый подкоп ближе к сараю за кустом малины, который опять закрыли по уже опробованной технологии.
Не прошло и десяти минут, как щенок снова появился во дворе.
— Ты посмотри на него, дед! Такой маленький цуцик, а роет, как экскаватор!
Так у щенка появилась кличка. Через два дня Цуцик нас «достал» окончательно, выражаясь молодёжным сленгом. Целый день мы бегали с женой и затыкали дырки, но к шести вечера все половинки кирпича, оставшиеся от строительства сарая, закончились.
Утром следующего дня я не выдержал, схватил нахального щенка за шкирку и швырнул его через калитку. Он шмякнулся об землю и жалобно заскулил.
— Что ты наделал, изверг! — закричала Лариса, бросаясь к Цуцику. — Искалечил божью тварь!
Супруга уложила его на мою подушку в беседке и дала ливерной колбасы. Лариса — врач на пенсии, поэтому со знанием дела осмотрела Цуцика. Повреждений, к счастью, не обнаружила, зато увидела, что это не Цуцик, а Цуца, девочка!
С тех пор мы калитку не закрывали. Цуца пролезла бы даже сквозь линию Маннергейма!
Мы с женой любим животных, поэтому стали более терпимыми к проделкам Цуцы. Она появлялась и исчезала «по-английски». Кроме того у неё была мама: рыженькая, остромордая небольшая собака, которую мы прозвали Лисичкой. Они с Цуцой приходили спозаранку, становились на задние лапы, опирались передними о сетку забора и скулили — просили пустить их и дать что-нибудь поесть. Потом ели и сразу убегали восвояси.
Они обитали под верандой крайней дачи у четы преподавателей политехнического института Владимира Ивановича и Тамары Константиновны — людей добрых и тоже любящих животных. Они, как и мы, подкармливали бедолаг, но жить на два дома
Цуца, общаясь с нами, заметно поумнела и перестала копать под забором, зато «вспахала» весь огород. Ругали, гоняли — всё без толку. Это была очень шаловливая и весёлая собачка. Ела всё подряд. Не брезговала и овощами. Особенно любила грызть морковку и помидоры. По вечерам забавно гоняла ежей. Фыркала, подпрыгивала на месте и осторожно двигала ёжика лапой.
Цуца не была одинокой у нас на даче: кроме неё, нас более пяти лет посещал мой старый друг, патриарх дачного посёлка Рыжий — крупный статный пёс, гроза всех пришлых прошеных и непрошеных гостей. Степенный и основательный.
Обычно он появлялся в середине дня. Деловито обходил участок по периметру, как бы проверяя, всё ли у нас в порядке. Гонял трёхцветную кошку без хвоста, которая часто кормилась в компостной куче, куда мы бросали отходы со стола, и, сослужив службу, приходил ко мне в беседку за вознаграждением. Съев пряник или печенье, ложился у ног и слушал мои стариковские рассуждения о жизни.
Он умел слушать. Сидел и переваривал мои монологи. Когда не соглашался — склонял набок голову и тем круче, чем больше расходились наши позиции. Это был пёс-философ. Спиноза! Он всё понимал и анализировал.
Единственным недостатком являлась его старость. Рыжий полностью соответствовал китайской философии, которая с жёлтым цветом связывала постоянство и мудрость. В отличие от остальных четырёх цветов китайского гороскопа — красного, чёрного, белого и синего, соответствующих стихиям огня, воды, металла и дерева, жёлтый усиливал достоинства любой собаки. А Рыжий был буквально соткан из достоинств.
В год, когда пришла Цуца, он уже сточил клыки и еле-еле таскал ноги. Куда-то уходил и пропадал иногда по нескольку дней. Цуца же являла собой полную противоположность Рыжему Спинозе. Она постоянно вертелась, ни секунды не знала покоя. Ловила мух, жуков и всякую другую летающую живность или гонялась за собственным хвостом. Имела легкомысленный характер и не желала слушать мои умные мысли, что было бы ей весьма полезно.
Рано или поздно всё кончается. Закончился и дачный сезон. Мы приезжали до самых холодов кормить Рыжего и Цуцу. Они ждали…
Рыжий о жизни понимал всё. В его умных глазах я читал невыносимую смертельную тоску. Он всё знал и предвидел… А подросшая за лето Цуца просто по-ребячьи прыгала от радости. Они с Лисичкой охотились на мышей, птиц и раскапывали летние запасы косточек.
Настали холода, навалило снега, и мы не смогли проехать на дачу. Весной, в конце апреля перед переездом на дачу, сделали пробный выезд, но нас никто не встретил.
На 1 мая съехались постоянные жители дачного посёлка. Лариса, прихватив кусок ливерной колбасы для собак, пошла к Тамаре Константиновне узнать, куда пропали Цуца с Лисичкой, и услышала печальную историю: наших друзей застрелили деревенские из Тернового за воровство кур. А мудрый Рыжий, видимо, не пережил зиму. Скончался от старости, холода и голода.