Тайна реликвии: зачем декабрист Повало-Швейковский плёл цепочку из конского волоса?

Перейти к первой части рассказа

Оказалось, что она настойчиво добивалась этого разрешения почти год! В документе «По секретной части. Канцелярия дежурного генерала» числится дело № 518 «По всеподданнейшим прошениям госпожи (Юлии) Дуниной-Вонсович о дозволении ей сочетаться браком с бывшим полковником Повало-Швейковским, осужденным Верховным уголовным судом» (ЦГВИА, ф. 36, оп.4/847, св. 27, ед.хр. 518).

Данное дело было открыто 16 ноября 1826 года, т. е. спустя одиннадцать месяцев после событий на Сенатской площади Санкт-Петербурга. Однако в документах есть ссылка на более раннее её обращение от 7 июля 1826.

Дело о разрешении Юлии на брак с осужденным на каторжные работы затягивалось. Одной из возможных причин, можно предположить, было «осуждение (жениха) на каторжную работу вечно». Вместе с тем общественное мнение подвигло власть смягчить приговор, и 22 августа 1826 года появляется Указ Правительствующему Сенату Николая I, согласно которому «облегчалась» участь осужденных на каторжные работы.

По чувствам милосердия, желая в сей торжественный для нас и России день, облегчить ещё более жребий … преступников повелением: осужденных в каторжную работу вечно оставить в ней … на двадцать лет.

Это уже давало определенную надежду на будущее возвращение к нормальной жизни, и Юлия продолжает с усиленным упорством добиваться разрешения на брак с любимым.

Однако, согласно правилам того времени, Юлии предстояло ещё и оплатить проезд до места каторги — город Нерчинск, Курган, где находился в то время Иван Семёнович. В «записке господина дежурного генерала (Главного штаба) Потапова от 28 сентября 1826 года представлен расчёт погонных денег, выполненный майором Михайловым (ЦГВИА, ф. 35, оп. 9, ед. хр. 102, лист 74): от Москвы до города Нерчинска за 22 версты по 30 копеек … за (следующие) 6582 с половиной версты по 15 копеек … всего 993 рубля 97 с половиной копеек».

Кроме того, для сочетания браком Юлии, как католичке, нужен был католический священник. На её очередном письме из Бердичева, где она жила в то время, в Санкт-Петербург от 18 апреля 1827 года с просьбой выделить ей (некоторым родственникам выделялись погонные деньги на проезд) средства на поездку в Нерчинск, рукой генерала Потапова написано с лицевой стороны конверта «Повало-Швейковскому» и «письмо сие оставить при деле» — на его обороте.

Не исключено, что подобная резолюция повторялась неоднократно, и не только по отношению к Юлии. В самом же указании, датированном 29 апреля 1827 года (хорошо хоть отвечали в те времена быстро!), генерал был категоричен:

…ответить ей, что там священника католического нет, и никаких средств её доставить не можно.

Реклама

Как бы то ни было, но Юлия Дунина-Вонсович, вероятно, добилась своего, т.к. дело о разрешении сочетаться браком окончено 1 мая 1827 г. (ЦГВИА, ф. 36, оп.4/847, св. 27, ед.хр. 518), и возможно, благодаря этой встрече Иван Семёнович Повало-Швейковский сплёл эту уникальную цепочку из конского волоса.

На Кургане в Нерченске, кроме И. С. Повало-Швейковского, отбывали каторгу ещё 12 декабристов, которых хочется вспомнить всех поименно.

Это:

• Башмачников Флегонт Миронович
• Бригген Александр Фёдорович
• Басаргин Николай Васильевич
• Кюхельбекер Вильгельм Карлович
• Лихарев Владимир Николаевич
• Лорер Николай Иванович
• Назимов Михаил Александрович
• Нарышкин Михаил Михайлович
• Розен Андрей Евгеньевич
  Реклама
• Свистунов Петр Николаевич
• Щепин-Ростовский Дмитрий Александрович
• Фохт Иван Фёдорович

По всей видимости, разделить тяготы каторги и к ним ехали невесты и жёны. Одному Богу только известно, сколько труда пришлось приложить им, чтобы в самые трагические и тяжелые времена быть рядом с любимыми. И пусть декабристы были преданы самому суровому наказанию, но, слава Богу, они не были преданы близкими.

Пролетели 70-е годы ХХ века, за ними протянулись нестабильные 80-е, с Олимпийскими играми и периодическими похоронами престарелых Генеральных секретарей ЦК КПСС. Прошли тяжелые 90-е годы с их безжалостной разрухой и презрением ко всему российскому, с их отрицанием патриотизма и принижением российского менталитета, с их преклонением перед западными ценностями, с их диким капитализмом и переделом собственности…

Однажды, когда к нам домой зашел с кем-то из наших друзей американец и разговор коснулся уникальных народных промыслов США, я показала хранящуюся у нас цепочку. Американец был одновременно в шоке и в восторге от неё и тут же стал уговаривать выставить цепочку на аукцион. Несмотря на всю его видимую интеллигентность, нашего отказа житель штатов всё же не понял.

Наступили иные времена, многое забыто и потеряно, но имена тех, кто служению Отечества, его истинным ценностям был готов отдать свою жизнь, потомки должны помнить.

Я никогда не забывала о переданной мне загадочной цепочке Повало-Швейковского, но долгие годы не могла решиться передать её в музей. Всякий раз, как я начинала вспоминать о данном обещании, передо мной возникал вопрос: а какому, собственно, музею её передать?

Казалось бы, логичнее всего было её экспонировать в музее А. С. Пушкина, но его помещение и посещаемость не позволят, на мой взгляд, обратить внимание на этот необычный экспонат. На память приходили и другие музеи города, но их основные экспозиции логически не связывались с плетёной из конского волоса цепочкой…

После длительных раздумий я пришла к заключению, что этой необычной цепочке надлежит быть всё же в Краеведческом музее нашего города. Конечно, он после долгих лет реставрации и частичной смены своего статуса стал другим, но я решила: передать цепочку Повало-Швейковского, вверенную мне когда-то сёстрами Изерович, в Нижегородский Музей «Усадьба Рукавишниковых».

Это было сделано мною 11 сентября 2013 года, в день рождения нашего современника — академика, профессора, д.ю.н. Ю. Г. Галая, который тоже бескорыстно служил Отечеству и был большим другом этого музея.

Краткие ведения о цепочке Повало-Швейковского

Материал — конский волос, белый, небелёный. Длина — 103 см, в одном месте порвана и связана темной нитью, часть звеньев полураспущены.

Передана Галай Нине Николаевне Алисой Владиславовной (в девичестве — Изерович. Отец — Изерович Владислав Иванович, главный бухгалтер Выксунских металлургических заводов братьев Баташовых; мать — Генриетта Генриховна фон Фельгаге, немка).

Согласно легенде, цепочка «всегда была в семье» и считалось, что её сплёл в ссылке декабрист Повало-Швейковский, приходившийся дальним родственником по материнской линии Г. Г. фон Фельгаге. Каждое кольцо соответствует 1 неделе ссылки. «Грозди-шишечки» соответствуют количеству родившихся (выжили не все?) детей.

По другой легенде, цепочку оставил в семье бабушки Алисы Владиславовны один из знакомых — родственников Повало-Швейковского.

Интересный факт. После того как эта цепочка была принята музеем, его сотрудники провели своеобразное «детективное» расследование. В результате этого расследования в музее города Барнаул было обнаружено существование еще одной такой цепочки, но из волоса черного цвета…