— Сегодня — нет, — ответил Павел, сосредоточенно думая о чём-то своём, — я вообще в двух ближайших спектаклях не занят.
Услышав это, Светлана искренне огорчилась. Ей казалось, что лучше Павла на сцене не смотрится никто. Какую бы роль ему ни приходилось исполнять — её кумир всегда был на высоте.
Этого мнения придерживалась не только Светлана. Они учились уже в девятом классе, и «глупые» разговоры о мальчишках как-то незаметно превратились в очень даже серьёзные. А потом и вовсе стали сопровождаться томными вздохами и «стрельбой» глазами в сторону незаметно повзрослевших мальчиков.
Драмкружок считался вообще отдельной темой для разговора. Павел, который уверенно держал планку лидерства, будучи занятым почти во всех спектаклях, одинаково хорошо изображал и комика Светловидова из «Лебединой песни» Чехова, и Тит Титыча из знаменитой пьесы Островского «Во чужом пиру похмелье», и князя Андрея, и Павку Корчагина. А уж о том, насколько выразительно он со сцены читал стихи — не приходилось даже говорить.
В красавца Павла был влюблён весь девчачий контингент. И неудивительно: мало того, что он считался лучшим исполнителем ролей, природа ко всему прочему одарила его внешностью Аполлона.
Директор школы, который в отличие от девочек не воспринимал облик Павла с трепетом и переживаниями, был убежден, что его ученик — в будущем студент театрального училища — займёт достойное место среди маститых актёров своего времени.
Впрочем, был ещё один человек, который думал точно так же. И этим человеком была Светлана. Но она видела в юноше не только будущего артиста. Она была в него безнадёжно влюблена!
Муки любви терзали её постоянно. В школе, при виде Павла, она могла внезапно покраснеть или, наоборот, побледнеть от внезапно нахлынувших на неё чувств. Перед тем как заснуть, она долго ворочалась в кровати, представляя себе, каким мог бы быть их первый поцелуй.
Чего-то более серьёзного она в свои годы в силу воспитания представить не могла. Поэтому все её мечты ограничивались тем, что её избранник брал её за руку и нежно сжимал. Они шли прогуляться, и в каком-нибудь укромном месте, куда любопытный глаз не мог проникнуть ни под каким видом, Павел нежно касался своими мягкими губами её губ…
На этом фантазии Светланы, лицо которой в темноте полыхало ярче костра, заканчивались. А утром в школе всё начиналось заново. Запинки при беседе, цвет лица, который за одну минуту мог приобрести десяток оттенков — от бледного до пунцово-красного, косые взгляды на выходившего к доске Павла…
Вот такая неразделённая и, тем не менее, сладкая и мучительная любовь изматывала сердце Светланы ежедневно. Иногда ей казалось, что лучше бы такой любви никогда не было, но стоило ей услышать знакомый голос, как сердце начинало метаться, словно птица в клетке.
* * *
— Девушка, постойте! — услышала Света откуда-то справа от себя.
Она повернула голову и увидела, как к ней приближается молодая цыганочка.
Сунув под мышку сумку, где лежал кошелёк с только что полученной стипендией, Светлана стала медленно отступать от незваной попутчицы.
— Дай руку, красивая, погадаю. Всю жизнь тебе расскажу, — не отставала цыганочка.
— Да не надо мне всю жизнь, — стала отнекиваться Светлана, — мне вообще ничего не надо. Ни про жизнь, ни про что.
— Ну, тогда хоть ладонь покажи, красивая, — цыганка подходила всё ближе и ближе.
— Я на автобус опаздываю, — попыталась отговориться Светлана.
— Ай, нехорошо, — покачала цыганка головой, — ай, обманываешь, никакой автобус тебя не ждёт.
И совсем тихо добавила:
— А вот парень красивый, кажется, ждёт. Дай рубль, всё тебе про него расскажу.
Рубля у Светланы не было. Мало того, в её планы никак не входило обеспечивать деньгами цыганскую братию. Поэтому она для вида покопалась свободной рукой в кармане плаща и вытащила пятьдесят копеек: «Всё, больше нет!»
— Ай, жадная, — цыганка вновь покачала головой, — в сумке у тебя деньги есть.
«Ну что это за наказание! — подумала Светлана. — С утра чуть „тройку“ по физмату не получила, теперь вот это чудо пестротканое ко мне пристаёт».
А цыганка незаметно спрятала монетку в складках юбки и вдруг сказала:
— Замуж тебя этот парень зовёт. Только не твой это суженый. Не выходи за него.
— Что, сейчас, как все, скажешь, что жизнь будет плохая? — усмехнулась Светлана.
— Не-е-е-т, — протянула цыганка, заглядывая Светлане прямо в глаза, — жизнь как раз будет, как у всех. Но для тебя неподходящая. Скучать ты будешь с таким мужем.
— И что делать? — невольно вырвался вопрос у Светланы.
— Раз рубль не даёшь — ничего тебе не скажу, — лукаво улыбнулась цыганка.
Но Света была непреклонна. Она отвернулась и, продолжая прижимать к себе сумку, быстро пошла прочь.
— Далеко на Севере сейчас любовь твоя! — услышала она вдогон, но оборачиваться не стала. Только подумала: «На каком ещё Севере? Нет у меня никакой любви ни на севере, ни на юге. Был Павел когда-то, да кто же знает, где он теперь?»
В тот год два выпускника очень удивили весь педагогический коллектив: Павел, которому пророчили актёрское будущее, неожиданно для всех подал заявление на факультет географии, и Светлана, которая, как и её отец, вначале хотела связать жизнь с лесным хозяйством, вдруг передумала и поступила в строительный техникум.
А потом дороги их разошлись настолько, что они выпали из вида друг друга. Обзавёлся ли Павел семьёй — Света об этом не ведала. Сама же она, познакомившись с однокурсником Василием, вскоре решила, что он будет ей лучшей парой в семейной жизни.
* * *
Фотографии валялись на диване разбросанными. Чёрно-белые, цветные, разных размеров — вся жизнь Светланы словно промелькнула перед ней.
Вот она совсем маленькая, стоит в валеночках около колодца, стенки которого настолько высоки, что малышка кажется на их фоне совершеннейшей крохой.
Вот первая цветная фотография. Они с мамой отдыхают на юге.
Вот пятый класс и их классная руководительница — Елизавета Юрьевна, строгая и чопорная, сидит в самом центре первого ряда.
Вот одиннадцатый класс. Красивые барышни в тёмно-коричневых формах и совсем взрослые юноши, которым через год уже идти в армию.
Светлана достала фотографии не случайно. После окончания школы прошло двадцать пять лет. Как один миг пролетели! И вот сегодня, возвращаясь из хлебного магазина, Светлана неожиданно увидела Павла!
Вначале она отказалась поверить своим глазам. Думала, что одетый в джинсы и штормовку ладно скроенный человек средних лет, который шёл навстречу, просто очень смахивает на того, о ком два с лишним десятка лет назад так ныло и страдало сердце.
В отличие от Светланы, Павел узнал её сразу. Не стал ни ломаться, ни изображать из себя идеально воспитанного человека, ни расшаркиваться перед ней. Просто схватил за руки, как когда-то в школе:
— Светка! Светка!!!
А она, разменявшая пятый десяток, вырастившая двух детей, как когда-то вспыхнула и тотчас потерялась в словах, даже не зная, что сказать при встрече. И только сердце, как это бывало в юности, ёкнуло где-то в груди и стремительно понеслось куда-то в область коленок.
Павел всё понял сразу. Увидев смятение бывшей одноклассницы, он не стал задавать лишних вопросов. Предложил встретиться в ближайшее воскресенье в летнем кафе в полдень.
— Позже не могу, — смеясь, развёл он руками, — работа ждёт. Даже по выходным приходится работать.
И вот теперь, вспоминая эту внезапную встречу, Светлана перебирала старые фотографии и ощущала вот это давно ушедшее сладостное чувство, которое то и дело появлялось внутри от мысли о приближающемся выходном дне.
Затем она сгребла все фотографии в кучу, взяла одну-единственную, где Павел изображал на сцене Короля Лира, и подошла к окну. Начинающийся дождик оставлял на стекле капли, постепенно стекавшие вниз. Светлана задумалась.
В мыслях, год за годом, проходила вся её жизнь.
Любила ли она Василия? Скорее — нет, чем да. Вышла замуж потому, что многие её знакомые уже носили на безымянном пальце правой руки заветное кольцо. Да и красив был Василий, когда был молодым. Многие девушки на него заглядывались.
«И всё же права была та цыганка, — почему-то подумала Светлана, вспоминая тот день, когда она торопилась в общежитие, — вроде жизнь получилась, как у всех. Не лучше и не хуже. Но скучная… Дети выросли, и с мужем порой даже поговорить было не о чем».
А, собственно говоря, чему она, Светлана, теперь удивляется? Василий и до свадьбы был не особо разговорчивым. Вот только тогда вроде бы полюбившая его Светлана приписывала это качество необычайной скромности парня.
Вроде бы полюбившая… Вроде бы… А было ли так на самом деле? Была ли между ней и Василием та обжигающая сердце любовь? То сладко тянущая, то заставляющая сердце трепетать, то петь от счастья? Не было этого никогда, хотя она, Светлана, всю жизнь ждала ласки и нежности.
Долго ждала, но за двадцать с лишним лет не услышала от мужа самых простых слов: «Какая ты красивая!» Может быть, особой красоты в Светлане и не было, но была она далеко не дурнушкой. Наверное, поэтому так легко и разошлись они, потому что Светлана ждать заветных слов устала.
— Не твой это суженый, — в который раз прозвучали в её голове сказанные так много лет назад слова, заставившие её на этот раз вздрогнуть.
— Выходит, не мой, — грустно произнесла женщина в пустоту, глядя через мокрое оконце на двор, с которого дождик разогнал всю детвору.
* * *
Они вышли из ЗАГСа как самая обычная пара. Никто бы и не сказал, что несколькими минутами раньше они стали мужем и женой. Скромно одетые, со свидетельством о браке, но безумно счастливые!
В тот день их рандеву затянулось до глубокой ночи. О том, что надо идти на работу, Павел вспомнил только в девять часов вечера. Сначала подскочил на пластиковом стуле, как ужаленный, схватился за голову и… махнул рукой, словно хотел сказать: «Где наша не пропадала!»
Десерты были съедены, кофе выпито, и они, придвинув стулья как можно ближе, сидели рядом друг с другом так, как могли бы сидеть много-много лет назад.
— Я ведь так любил тебя, — повторял Павел, то и дело целуя Светлану в макушку, — только ты была такой недотрогой.
— Какой уж там недотрогой… — недоумевала Светлана, — слова со страха проглатывала, так боялась с тобой заводить беседу.
— Правда, что ли? — удивлялся в свою очередь Павел. — А я-то думал, что ты специально со мной так разговариваешь. Словно сквозь зубы, желая выразить мне своё презрение.
— Презрение… — усмехалась Светлана. Ей было так уютно, так хорошо чувствовать, как сильные руки Павла обнимают её, что хотелось, чтобы этот вечер никогда не заканчивался.
— А знаешь, — продолжал меж тем Павел, — я ведь специально подал заявление на географический факультет. Чтобы ты, наконец, обратила на меня внимание.
— В смысле? — и Светлана уперлась локтем в край стола.
— Да… — смутился от чего-то Павел. — Мне ведь казалось, что девчонки, и ты в том числе, во мне только артиста видите. Вот тогда я и решил всё изменить. А получилось, — тихо засмеялся он, — и в артисты не попал, и любимую девчонку потерял.
Такое откровение было для Светланы полной неожиданностью. Ей тогда казалось, что золотой медалист, которым являлся Павел, с лёгкостью поступит в любое учебное заведение. Почему парень тогда внезапно переменил своё решение — она так и не поняла.
Теперь же выходило, что Павел намеренно расстался с так манившей его карьерой артиста. И всё из-за неё, из-за Светланы!
— Что же ты молчал? — спросила она, помедлив.
— Да что молчал… — пожал плечами Павел, — стеснительным был очень. Только на сцене и мог позволить себе быть тем, кем был на самом деле. Поэтому и в драмкружок записался.
— Выходит, твоя профессия тебя совсем не устраивает? — возвращаясь в объятия Павла, спросила Света.
— Ну почему же? — искренне удивился тот. — Я, начиная с третьего курса, где только не побывал. Но в особенности заинтересовали меня северные широты. Сколько раз был в Арктике — счёт уже поездкам потерял. Я тебе потом фотографии покажу, — добавил он, с удивлением глядя на рывком поднявшуюся со стула Светлану.
— Где-где ты был? — с волнением в голосе, как это когда-то было в школе, спросила она. Слова предсказания молодой цыганки о том, что её любовь находится далеко на Севере, моментально всплыли в её мозгу.
— Да успокойся ты, — взял её руки в свои Павел. — Ну, в Арктике. А чего ты так напугалась?
— Пашка, родной, — внезапно заплакала Светлана, уткнувшись ему в плечо. — Если бы я двадцать лет назад знала, где ты… Пешком до этой Арктики дошла бы.