Мы всё шутили, что это ещё хуже, чем делить одну жену или невесту на двоих: сплошные обиды, подозрения и скандалы с мордобоем гарантированы неминуемо.
А тут подвернулось в газете «Вашингтон Пост» объявление о продаже шестилетней машины в хорошем состоянии. Съездил, посмотрел, сторговался за 660 долларов. Машины «со вторых рук» в Штатах довольно дешевые бывают, тем более она не импортная была, не из Франции привезённая, а первоначально недорогая, безакцизная, произведённая в Канаде. Да и бывшему хозяину, майору пентагоновскому, быстрее надо было её продать, его переводили на другое место службы.
Подумалось: всё-таки свои колёса — это уже другая степень свободы, да и напряженности и проблем с начальством куда меньше будет.
Поезжу, думаю, спокойно два-три года, а потом загружу свою «ласточку» на пароход и отправлю в Союз. Насчёт ввоза дешёвых американских машин хорошо применима тогда была пословица: «За рекой телушка — полушка, да рубль — перевоз!» Но к счастью, дипсотрудники тогда освобождались от пошлины.
Главное, очень экономичной машина оказалась: на 100 км расходовала меньше 5 литров солярки.
Единственную проблему мне обозначил тот же начальник: в России холодный климат, а соответствующей зимней солярки днём с огнём не сыщешь. У него, как оказалось, у самого дома стоит «Волга» с дизельным двигателем, привезённая из Финляндии. Так ему приходится постоянно договариваться с «летунами» в аэропорту Внуково и добывать у них авиационный керосин для разбавления топлива зимой, чтобы оно не загустело на морозе.
Ладно, думаю, в стране сейчас проблема на проблеме, подумаешь! Одной больше, одной меньше, решу уж как-нибудь. Но смутные подозрения и опасения остались…
Всё дело в том, что взаимоотношения с этим нефтепродуктом у меня уже были, причём весьма продолжительные, но, как бы это сказать, не совсем мирные.
Многие, кому довелось побывать в местах с горными вершинами, покрытыми даже в самую жуткую жару вечными снегами, знают, что такое резко-континентальный климат. Днём жара, ночью холод, иногда пробирающий до костей.
Так получилось, что срочную службу я проходил в Киргизии. Для развёртывания нашей роты связи в отдельный батальон мы получили с консервации престарелую радиостанцию «Р-100» 1960 года выпуска. На «радиоточке», которую мы развернули в горах, нас было четыре бойца.
Наш командир отдельного радиовзвода, старший лейтенант Ефименко, оставался в части, на «приёмном центре». А мы обосновались в горах, на «передающем центре», поставив на колодки четыре фургона — «КУНГа» с передатчиком, блоком усиления мощности, дизель-генератором и радиомастерской. Установили громадные антенны, огородив антенное поле столбами с колючей проволокой.
Из нас четверых я был старшим по призыву. Мы с Елагиным — радисты, а Якуту с Осиповым достались должности дизелистов, поваров, часовых и всех остальных «рукастых».
Для себя мы построили домик-казарму. В одной комнате поместили четыре койки, а в другой — кухня. В простенок между ними встроили дровяную печь так, чтобы эта стена служила одновременно и дымоходом, и обогревателем помещения. В целях безопасности печь загружалась дровами снаружи.
В принципе, нас никто особенно не контролировал в отношении несения караульной службы. Но с другой стороны, ночью в горах не очень-то комфортно, особенно зная, что в нескольких километрах расположена «зона» колонии для особо опасных преступников, да и граница с Китаем была не так уж далеко. С китайцами мы тогда уже были давно «не братьями навеки».
На четверых у нас был один карабин «СКС». Патроны тогда нам выдали «по счету», один подсумок, тридцать штук в трёх обоймах. Правда, для охоты на барсуков мы добывали их себе дополнительно у старшины в части, причём не всегда законными методами.
Когда месяцами находишься на одном месте, ко всему привыкаешь и приспосабливаешься. Оказалось, что не спать целыми ночами, ходя в наряды для сохранности матчасти и самого себя, не всегда рационально. Мы упростили решение вопросов безопасности, заведя себе здоровую дворнягу, похожую на овчарку и жутко злую, потому что она была вечно голодная, впрочем, как и мы сами. Пальма, так мы её нарекли, прекрасно несла свою службу по ночам. А для верности мы, помимо карабина, в казарме держали под кроватями кто топор, кто нож, кто железяку какую.
Главное было — не забывать подкладывать в печь дрова. На холоде не спасало даже то, что зачастую приходилось спать одетыми, в шинелях и ватниках. А зима с 1974 на 75-й год тогда выдалась лютая, казалось, что даже скалы трещат от мороза…
Проснулся я однажды от жуткого холода. Встал, пощупал стену-дымоход. Так и есть — холодная стена. Елагин, мой земляк, который должен был следить за печкой в ту ночь, заснул и сопит во сне из-под надвинутой на лицо шапки-ушанки. Попытался растолкать его, да у самого сна уже нет. Дай, думаю, сам подброшу дров.
Вышел на улицу, открываю дверцу — так и есть, все прогорело, одна зола и серые головешки остались. Загрузил по-быстрому печь, а поджечь нечем. Ни лучины, ни берёсты, ни газеты какой.
К слову, газеты были у нас тогда огромным дефицитом. И не только из-за отсутствия в стране туалетной бумаги. Мы просто перешли на более бюджетные для советских бойцов самокрутки с махоркой.
Но солдатская смекалка всегда должна присутствовать, особенно когда вокруг трескучий мороз, а голова со сна ещё не совсем соображает.
Рядом с дизель-генератором стояла двухсотлитровая бочка с соляркой. С трудом отвинтил крышку, сунул туда какую-то палку. Так и есть, солярка вся замёрзла, как сливочное масло стала.
Нагрёб я её побольше и засунул в печь. Пытаюсь зажечь — не разгорается. Да и спички переводить просто так жалко стало. Пошёл ещё за соляркой, для верности.
Только вернулся, подошёл к печи, а она как рванёт! Аж дверца сама отскочила и оттуда столб пламени взметнулся. На мгновение звёзды даже померкли. А они в горах «ого-го» как сияют, можете мне поверить!
В домике-казарме, естественно, крики, мат-перемат, грохот!
Забегаю внутрь — народ разные оборонительные позы принял, в руках сталь сверкает, в глазах ужас, смешанный с бесстрашным отчаянием! Свет включили — штукатурка с простенка вся осколками разлеталась, хорошо никого не зацепило, не покалечило!
Смотрю — двое всего в казарме. Якут, как потом оказалось, под кровать забился. Удачно хоть, что я карабин ночью с собой прихватил, стрельбы в темноте по силуэту неустановленного неприятеля не произошло!
Оказалось, что в печке оставалось немного тепла, поэтому солярка, разогревшись, растопилась, а когда ещё и угольки там обнаружились, то её пары и рванули во всю свою безобразную мощь! Долго потом смеялись, восстанавливая стену и обсуждая ночное происшествие.
Якут, кстати, успешно оправдался и отмёл обвинения в трусости. Он, по его словам, не спрятался под кроватью, а полез туда за тяжелым колуном, да и застрял.
Вот такая в тот раз произошла история с соляркой. А может, и не с одной соляркой, но она точно тогда однозначно присутствовала…
С «Пежо» в 90-е всё разрешилось само собой. Машина серьёзно сломалась к концу командировки, видно, сама не захотела перебираться в страну с суровым климатом, проблемами в экономике и некачественными нефтепродуктами. Я её успешно продал там же за 240 долларов, тем более, эксплуатируя «и в хвост и в гриву» три года. Но это уже другая история из жизни.
С тех пор, на всякий случай, езжу только на бензине. Ну её, эту солярку!