Перейти ко второй части статьи
Быть летом в Украине и не заехать в Затоку, курортный городок на Черном море — непростительная оплошность. Красные креветки и ледяное в тридцатиградусную жару пиво, домашние вина и сочные херсонские арбузы, неприлизанное море, как мы помним его в детстве, и высокое синее небо — все это длинная песчаная коса в Черном море, где вытянулась по прямой Затока.
Зимой пустая и почти мертвая, с населением всего 2 тысячи разбавленных русских, украинцев и гагаузов, летом Затока оживает, вырастая в популяции раз в двадцать-тридцать, а то и пятьдесят, половину из которой составляют отдыхающие из Украины, Беларуси и Молдовы, а остальные — приехавшие на сезон торговцы и работники гостиниц и отелей. Украинцы, молдаване, узбеки…
На первый взгляд нашего туриста, избалованного Турциями и Египтами, Затока не покажется чем-то хоть сколько-нибудь занимательным. Пыльная и людная, дорогая и нефешенебельная. Простая и непричесанная, как местная разбитная торговка. Но и такая же щедрая, простая и искренняя. Своя, родная.
Мне Затока дорога именно своими, не до конца убитыми модными трендами, одинаковыми и в Турциях, и в Египтах, знакомыми с детства пыльными пейзажами с колючими кустарниками, не везде еще окультуренным в бетон и привозной песок морем. Своей полудикостью и неокультуренностью, как она есть, как она была, когда я был ребенком.
Тогда, как и многих детей, нас вывозили в Ялту и Сочи, на Черное и Азовское моря, с их нехитрым комфортом и недорогим отдыхом.
Тогда, когда мне было лет десять, моя бабушка и ее подруги со своими внуками всем табором выехали на Азовское взморье, где остановились «дикарями» прямо на берегу, в палатке. Помню, как сейчас, и неожиданный шторм, ночью заливший нашу палатку, и долгие прогулки под жарким солнцем по лиману, где мы вылавливали рыбок из разбросанных по всему дну труб, и игривых дельфинов по утрам у берега, и теплые, душные вечера, где мы все вместе ужинали жареной картошкой и арбузом. Все было просто, душевно и неповторимо. И, как потом выяснится, не повторится уже никогда.
Вот и мало изменившаяся Затока — это как напоминание о тех бесхитростных деньках, легкое прикосновение к навсегда ушедшему детству.
Многие думают, что в Затоке ничего, кроме высоких цен, плохого сервиса и грязного моря, нет. Я тоже поначалу так думал. Но надо знать места…
Хотите — дикие, из мелкого ракушечника с чистой водой пляжи, где никого, кроме вас и чаек, с потрясающими вечерними пейзажами. А хотите — за углом вас ждет тридцать три забегаловки с ледяным пивом, копченым катраном и креветками, узбекским пловом и самсой…
Этим летом мы так же харчевались в фантастической столовой (если столовые бывают фантастическими), тоже как из детства с ее советскими орнаментами в виде трогательных межнациональной дружбы и полетов в космос, где на обед всегда брали изумительный, настоящий красный борщ, фаршированные перцы или пюрешку с котлеткой и салатиком из огурцов, помидоров и цибульки, приправленных пахучим подсолнечным маслом, и крепкий узвар из сухофруктов (вам еще хочется пошлых хамона и устриц после этого?!). Было совсем недорого, душевно и вкусно, по-домашнему.
Остановились мы у знакомых каких-то знакомых, радушных людей старого воспитания с тихими манерами, не жадных до денег и ценящих данное слово и комфорт своих гостей. Два уютных номера со всеми удобствами, большой двор с террасой, где мы готовили шашлыки по вечерам или жарили яичницу с местными сочными помидорами по утрам, и море в пяти минутах ходьбы: с одной стороны общественный пляж, с другой, как я позже выяснил, проход на пляж дикий.
Общественное лежбище вначале неприятно удивило мутноватой водой и вполне себе штормовыми волнами, что пришлось спасать упавшее настроение местным коньяком и люля-кебабом из баранины в пляжном ресторане поблизости. Коньяк, явственно отдававший виноградом, и недурственный кебаб на вечер как-то спасли положение. Но уже на следующий день волны улеглись, глаз обтерся о местные шероховатости, а еще через день я и вовсе обнаружил тайный ход на дикое взморье, где вода была чистой и прозрачной, не хуже чем в каком Средиземном море, а пейзаж открывался вполне себе романтический.
В том укромном уголке замечательно отдыхалось и мечталось. Казалось, что время замедлило свой ход, все проблемы остались действительно позади, и ты на время попал в другую реальность. Как на необитаемый Марс. Где можно было так же, как и на Земле, дышать и ходить голыми ногами по теплым морским волнам и колючему ракушечнику и не быть никем побеспокоенным.
Народу там не было, разве что какая одинокая пара с игривым корги могла случайно забрести или одинокая, гигантская, как межгалактический корабль медуза-корнерот заплыть под ноги и космически покачать тебе в знак приветствия своими щупальцами. Чайки ракетами взлетали в синее, медленно наполнявшееся облаками небо, вдалеке маячил белый пароход, прозрачные волны тихо шелестели о песчаный берег, а заходящее, медленно умирающее солнце стремилось к горизонту…
Пять дней и ночей мы пробыли в этом полудиком месте и еще на два решили переместиться ближе к центру и вокзалу. Новая квартирка, вся в уютном винограднике, была на втором этаже. Две комнатки, кухонька и большущая мансарда для отдельной семьи.
В тот вечер я, недолго думая, рванул в центр. Где порадовался облагороженной набережной, местами такой европейской с безупречным песочком, шезлонгами и дорогими авто, местами такой домашней с ароматными шашлыками, сахарной кукурузой и полуголыми отдыхающими, шаркающими во все стороны.
Я почти без привычного чувства вины попробовал и местный виноградный коньяк, и жгучую чачу, перекусил узбекскими лагманом и пловом с лепешкой из тандыра с зеленым чаем из пиалы, такими настоящими, такими бесподобными, такими узбекскими.
На обратном пути я заглянул в магазинчик со смешным и запоминающимся названием «Съешка», который за два года вырос в два раза. Со светлой грустью прошел мимо отеля «Лазурный берег», где мы были в первый раз. Перешел через железнодорожные пути, одновременно отмечая малости и тонкости, которые я буду потом замечать, уже уезжая оттуда, и поднялся к нам во временное жилье.
У нас оставался еще один день в центре, и тот день удался. Мы замечательно выспались, в окно били ранние лучи солнца, обещавшие последнее тепло уже ранней осени. Осенняя Затока была заполнена отдыхающими, жадно ловящими последние теплые лучи медленно уходящего лета. Вода была чистой и теплой, кукуруза сладкой, ностальгия наступающей, обещавшей полные грустной неги воспоминания.
На следующий день мы покинули грязную, ругаемую многими и такую родную и свою Затоку. Запомнилось, как вокзальная кошка спустилась с перрона и притаилась прямо на путях от собак, рыскавших вокруг, и нам пришлось переживать за ее кошачью жизнь перед прибывающим поездом, на котором мы отправлялись в Киев.
Еще одна прогулка по Киеву… Андреевский спуск на Подоле и дом-музей М. Булгакова, грузинский ресторан с отменными харчо, хинкали и чачей, знакомые и такие родные виды Крещатика и Майдана Незалежности.
Эх, если бы я был посмелее, я бы, может быть, переехал в славный Киев, в самый его центр или на тот же древний Подол. Но смелости у меня хватало только в воображении.
Я провел еще неделю у мамы. Ходил по давно знакомым местам. Был на бабушкином огороде, восхищался местной застройкой, так не гармонирующей с рассказами об умирающей Украине, ходил к куму на шашлыки…
Немного работал. Много вспоминал и ностальгировал. О многом сожалел и многое хотел бы вернуть.
Но все когда-нибудь заканчивается, а хорошее заканчивается всегда вдвойне быстрее. Сутки у меня ушли на то, чтобы пробиться через ковидный кордон между Украиной и Беларусью, объехать паломничающих хасидов, оккупировавших близлежащие пропускные пункты, кое-как справиться с плохим настроением по причине закончившейся ностальгической поездки и хамоватых соотечественников в автобусе. И вот я уже и дома…
«Дни пролетели так быстро, что оглянуться не успели», — лишь вспомнились мне мамины слова в день отъезда. Да. А жизнь пролетает еще быстрее…