Дедушка, видно, сильно любил нашу бабулю и письма с фронта писал довольно часто, при первой же предоставлявшейся ему возможности. Иногда присылал с письмами и фотографии. Но сложилось так, как сложилось, и большинство снимков до нас, как говорится, «не дошло».
А дело было вот как. Бабушка с мамой и её младшей сестрой тогда были в эвакуации. На северо-западе Сталинградской области. И как-то, уже поздно вечером, к ним в дверь постучали. Бабушка открывает: на пороге участковый, а с ним — двое военных.
— Разрешите?
— Да проходьте…
Зашли:
— Такая-то?
— Так, я сама.
— А не подскажете, где сейчас ваш супруг?
— Як де? Знамо дило, там, де и уси. На фронте.
— А вот у нас есть информация, что он дезертировал и сейчас у вас скрывается. Мы осмотрим помещение?
— Дывыться, як надо.
Ну, участковый с военными походили, походили… А что там смотреть? Комната одна, обстановка немудреная… Если и было бы что, так и прятать-то, похоже, негде. Разве что…
— А сундук не откроете?
— Так зараз.
Открыла бабушка сундук, они заглянули в него, перебрали одежку, что была сложена внутри… Посмотрели друг на друга и, не попрощавшись, ушли.
Только потом выяснилось, в чем было дело. Днем, когда взрослые на работе, ребятня большей частью — на улице. Игры какие-то, разговоры разные. И как-то зашел разговор: где у кого отцы. Естественно, у большинства — на фронте. А мамина сестренка возьми и скажи: «А наш папо дома, його мамо у сундуку пряче!»
Она 1940 года рождения была. А 24 июня 1941-го деда призвали. Откуда она отца могла помнить? Вот чтобы девчонки понимали, что у них есть отец, представляли, как он выглядит, бабушка частенько доставала из сундука, где хранила всё самое ценное, дедушкины письма с фронта, вынимала из них немногочисленные фотографии и показывала дочкам: «Ось, дывыться, то ваш тато!»
Младшая и поняла, что «тато» мама в сундуке прячет. Он — это те самые карточки, что она им с сестренкой время от времени достает и показывает. Живого же деда, во плоти и крови, она просто в силу возраста не успела запомнить. Да и ребенок совсем ещё… Как ей объяснить, что между фотографическими карточками и живым человеком — дистанция огромного размера?!
Она и сказала, что «тато мамо у сундуке пряче». И кто-то из детей про то этим же вечером своим вернувшимся с работы папе с мамой (или одной маме, бабушке), поведал: «А у Нельки батька — дома. В сундуке его прячут». Ну, а сознательные и бдительные взрослые незамедлительно дали сигнал о вопиющем нарушении воинской присяги, гражданского долга и социалистической законности туда, куда следует.
Участковый с военными и пришли к бабуле. Проверить, как там деду в сундуке. Не тесновато ли?..
Очень тогда напугал бабушку их визит. Так напугал, что взяла она все дедовы письма вместе с фотографиями и сожгла в печке. Поэтому и сохранились только те несколько снимков, что пришли с фронтовыми «треугольниками» уже после возвращения бабули из эвакуации.
Жаль, конечно, что так получилось, но… Тем дороже всем нам оставшееся в семейном архиве.