Ваня должен был совершить прыжок первым. После него должен был прыгать Артём Сергеев.
«Нехорошо, наверное, что я никого не предупредил о предстоящем прыжке», — не переставая, думал Ваня. Но когда в его голове нарисовалась картина, как разволновалась бы Марина Александровна, он тотчас отмёл эту мысль. «Мама же, наверное, вообще никак бы не отреагировала, — с горечью подумал кадет. — В её жизни я давным-давно занимаю одно из последних мест».
— Лебедев! — внезапно услышал он голос Карташова, который уже находился на вышке и говорил в мегафон. — Приготовиться!
Ваня, который не ожидал, что его фамилию выкрикнут так быстро, бросился проверять, правильно ли сложен его парашют.
— К подъёму готов! — просигналил он снизу флажками.
— Приступить! — раздалась вторая команда. И Ваня, как их учили, стал безо всякой спешки подниматься наверх. Вот позади тридцать метров. Вот пятьдесят. Семьдесят. Ещё чуть-чуть. Когда он добрался до самого верха, первое, что спросил Карташов:
— Страха нет? Голова не кружится?
— Никак нет! — ответил Ваня, у которого вид сверху вызывал неподдельное восхищение.
Григорьев помог приладить парашют, закрепившись с Ваней в тандеме, и вот они уже стояли на самом краю. От земли их отделяло девяносто метров.
— Готов? — услышал он голос Карташова.
— Готов! — ответил Ваня и, подчиняясь командам инструктора, который находился сзади, шагнул словно в пропасть.
Земля стремительно начала приближаться к нему. В голове мелькнула мысль, что всё происходит уж слишком быстро, но где-то рядом практически сразу раздался щелчок, затем сверху послышалось что-то похожее на хлопок, словно в тканевый купол резко ворвался ветер. Ваня даже не успел ничего понять, как круглый оранжевый парашют уже раскрылся над обоими прыгунами.
Умело управляя стропами, инструктор помог Ване приземлиться так, чтобы он при соприкосновении с землёй не ударился об неё с непривычки ногами.
Когда Ваня подошёл к группе стоявших внизу кадетов, ожидающих прыжка, его встретили одобрительные крики.
— Ну… расскажи, — тут же задёргали Ваню одноклассники, — страшно было? А взбираться как? Не тяжело?
Ваня, который ожидал от прыжка с парашютом большего, поначалу растерялся.
— Да я не знаю даже, что рассказывать, — пожал он плечами, — я и не понял ничего.
— Чтобы понять, — вмешался в разговор подошедший Григорьев, — тебе надо будет прыгнуть с высоты трёх или даже четырёх тысяч метров. Вот там ты ощутишь и свободное парение, и ощущения будут совсем другими.
— А при прыжках с этой тумбочки, — он указал глазами на вышку, — ты ничего не почувствуешь.
— Сергеев! — прозвучало, меж тем, сверху.
Артём, который так же, как и Ваня, не ожидавший услышать свою фамилию, вскинулся и побежал проверять парашют, запакованный в сумку.
Никому, даже самому себе, Артём не хотел признаться, что записался в парашютную секцию только потому, что узнал, что в неё взяли Ваню. Успеваемость у него была не лучшая, но он так долго ходил за майором Карташовым, что, в конце концов, изрядно надоел ему своими просьбами.
Карташов же воспринял уговоры Артёма как целенаправленное желание действительно быть первым в десантировании, которое немыслимо без умения прыгать с парашютом. Поэтому, поругав его для острастки, через какое-то время всё-таки уступил настойчивым просьбам.
При этом майору и в голову не могло прийти, что ходивший за ним по пятам Артём Сергеев преследовал совершенно другие цели, а именно — показать Ване, считавшемуся одним из лучших кадетов, что он, Артём, далеко не хуже.
Проверка снаряжения была чистой формальностью, но её надо было выполнять. Поэтому Артём расстегнул сумку, убедившись, что парашют, сложенный в ней, лежит правильно, затем просигналил флажками, что к прыжку готов, и после этого стал взбираться на высоту девяноста метров, как недавно это делал Ваня.
Теперь глаза всех тех, кто стоял внизу, были устремлены на него.
А Артём преодолевал одну ступеньку за другой. И тут вдруг произошла совершенно неожиданная вещь. Сергеев, который поднимался по лестнице что-то уж слишком медленно, поднявшись на три пролёта, неожиданно резко развернулся и начал спускаться вниз.
Инструктор первой группы, находившийся вместе с кадетами на поле, тотчас побежал к вышке.
— Что случилось? — закричал он, хотя кричать было совсем не обязательно, потому что погода была тихая и безветренная.
— Что? Что? — затормошил он спустившегося вниз Артёма. — Голова закружилась с непривычки?
— Да ну! — и голос Сергеева неожиданно сделался сдавленным. — Не буду я прыгать, не могу я… Не моё это… Я… я… я… — Артём словно подбирал слова и вдруг неожиданно произнёс: — Боюсь я!
Стоявшие полукругом кадеты замолчали, как по команде. И только инструктор, который за время работы навидался всякого, недоуменно пожал плечами:
— Что же сразу-то не сказал? Мы бы тогда кого-нибудь другого взяли.
А Артём Сергеев бросил на землю сумку с экипировкой и с какой-то злостью закричал на тех, кто совсем недавно тренировался вместе с ним:
— Ну, не могу! Боюсь я высоты! Трус я! Трус! Трус!
И он зашагал с лётного поля, хотя за кадетами вот-вот должен был приехать микроавтобус.
Ваня, который раньше слышал от Артёма эти слова только по отношению к себе, продолжал смотреть в спину уходящему Сергееву, в то время как остальные стояли, не зная, как отреагировать. Он почувствовал что-то вроде жалости, которая липким комом подкатила прямо к горлу.
А Артём прошёл ещё немного и, резко обернувшись, снова зачем-то закричал изо всех сил:
— Чего уставились? Трус я! Не понятно, что ли?
Никто не сказал ему ни одного слова. Не возразил. Не остановил. Но Артём ни в каких остановках не нуждался. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, он в отчаянии бросил на землю свою форменную кепку и побежал прочь.