Хозяевами большого пятистенного деревенского дома с мансардой и верандой, построенного, почитай, лет двести тому, были дед Илья и его жена, бабка Ирина. Бабка была и верующая, и суеверная одновременно, и к привидениям относилась с уважительным почтением. Дед был безбожник и поэтому категорически игнорировал все семейство привидений, а при встрече с ними делал вид, что не замечает их.
Привидения долгое время пытались обратить на себя его внимание: то шапку средь зимы куда-то спрячут — он всегда находил ее, то в летний зной квас или воду в погребе сделают теплыми… Он ворчал, но категорически заявлял, что никаких привидений нет, а это от жары, мол, вода и квас нагрелись. Наконец привидениям это наскучило, и они оставили его в покое.
А бабке Ирине помогали: то огонь в печи разжечь подсобят, а когда и грядки прополют. Бывало, Мар и Ива ночью в лесу погуляют да и принесут бабке то грибов, то ягод. Вечерами вместе с бабкой порой они долго сумерничали и тихо распевали любимые бабкины песни. А песен они знали много — и старинных, и современных, но любили петь все больше русские народные. Бывало, что и в карты поигрывали все вместе. Но тогда дед ворчал, что вот те, которых и существовать-то не может, помогают бабке его, деда, «в дурака» обставить.
Бабка улыбалась, а Мар и Ива радовались: «Заметил! Заметил!» Дед строго говорил:
— Цыц! Вас и быть-то не должно! Вы лишь плод бабкиного воображения!
Так они и жили. Но всему на свете приходит конец: сделались дед и бабка немощными и забрали их дети в город, а дом продали. Купили его из этих, как их теперь называют, «новых русских» себе под дачу. Уж больно места были тут красивые! Да леса грибные да ягодные, да речка с рыбой, да небо с чистыми яркими звездами. Одним словом — красота необыкновенная!
Ну, приехали, значит, эти «новые» — и все сразу переменилось в доме. Стали они все переделывать: старое ломать да выбрасывать, на новое заменять. Сломали у лестницы перила дубовые и поставили вместо них кованные. В избе тоже доски со стен поотрывали и почему-то пластиковыми панелями под дерево обшили стены и разные чучела зверей по стенам развесили…
Да и огород весь перепахали и где травой засеяли, а где цементной плиткой заложили. А в саду зачем-то все яблони спилили и любимый бабкин крыжовник выкорчевали, заодно с малиной и смородиной. И не стало теперь птиц, что весело щебетали в саду. Какое-то время слышалось сердитое жужжание обиженных ос и недоуменный гул бархатных шмелей, которые растерянно зависали там, где еще вчера их встречали пыльцой и нектаром заботливо посаженные бабкой цветы, но вскоре и они все исчезли.
Привидения пребывали в глубоком недоумении: зачем ломать такой хороший дом?! Зачем над мертвыми зверями так издеваться? А деревья-то что им плохого сделали, деревья-то зачем? А цветы? Ведь с ними было так радостно, так красиво!
После этой перестройки и в доме не стало ни душевного тепла, ни былого уюта.
И это еще ничего бы, если бы не дикие звуки, которые неслись опять же из пластмассовых ящиков, расставленных во всех комнатах. Орали эти ящики громко, день и ночь, и никто из привидений ничего не мог с ними сделать.
Посовещавшись, привидения пришли к общему мнению — надо напугать этих «новых». Долго думали, как сделать, чтобы «новые» образумились, и, наконец, решили: поздним вечером, когда люди обычно садились за стол пить-есть, а ящики начинали орать еще громче, привидения спляшут им свой самый страшный танец, с воплями, с переменой цвета, с жутким скрипом дверей и со всеми прочими атрибутами, о которых можно сейчас прочитать в любой газете.
Мам, правда, усомнилась при этом:
— Не слишком ли мы их напугаем? Даже малолетние привидения иногда боятся этого танца!
Посовещавшись немного, взрослые привидения решили, что все же надо попробовать, но при этом исключить «уж слишком страшные моменты», чтобы Мар и Ива не испугались.
Пока шли эти обсуждения, в комнате под мансардой раздались такой грохот и душераздирающие вопли, что даже привидениям стало жутко. Осторожно спустившись с чердака, где они теперь проводили почти все время, привидения увидели такое, что если бы у них была плоть, то она от страха не то чтобы пошла мурашками, а покрылась бы инеем!
В доме все стояло вверх дном: кованые перила у лестницы были сломаны, мебель опрокинута, по диванам скакали полуголые девицы и истошно верещали, а из ящиков неслось разухабистое «Ты скажи, ты скажи, чо те надо, чо те надо…», перекрикиваемое какими-то иностранными словами, врывающимися из соседней комнаты.
Люди бегали друг за другом, кто — с ружьем, кто — с бутылкой, кто — с ножом. Они кидали друг в друга стулья, оторванные от мебели дверки и другие предметы; били друг друга ими по голове, стреляли из ружей по потолку, мебели, окнам и даже по людям. При этом они орали и ругались так, что самые древние и невоспитанные привидения не смогли бы повторить такое!.. Нет, пожалуй, никто из привидений такого повторить бы не смог!
— Ива, — сказала Мам, — уведи Мару на чердак. Надо беречь их, — добавила она, повернувшись к Папу. — Очень жаль, но придется искать себе другое пристанище, резюмировала Мам. — В такой обстановке дети могут подорвать свою нервную систему и вырасти неадекватными привидениями.
— Да, — сказал Пап, — наш танец-то слабоват будет по сравнению со всем этим!
Спустя какое-то время привидения успокоились и решили покинуть этот дом, в котором они долгие годы находили себе приют. Они взялись за руки и легким облачком растаяли в августовском вечернем тумане…
Может быть, так привидения становятся бомжами и у них портится характер?