«Вот что ты, доченька, поняла из сказки про Колобка?» — спрашиваю. «Ничего не поняла» — отвечает. «Ну как не поняла? Если бы Колобок не сбежал от своих бабушки с дедушкой, его б лиса не съела… Нельзя убегать из дома!» Дочка подумала и сказала: «Так если б он не сбежал, то они б сами его съели. Для чего его бабушка испекла-то? А так он хоть по лесу перед смертью погулял, зверюшек разных увидел…».
Тут задумался уже я. Перечитал ещё раз, уже для себя, чтобы уловить смысл сказки. Действительно, логики никакой: дед, судя по всему, проголодался, послал бабку в сусеки, та наскребла муки вперемешку с пылью и испекла на обед Колобка. И только они хотели его сожрать, как он в окно прыг и покатился, покатился, ну, а дальше вы знаете.
Мораль-то понятна: тяга к свободе ничем хорошим закончиться не может — это первое. Второе: хочешь есть — закрывай окна. А вот почему половина леса разговаривает с хлебобулочным изделием…
Взял другую сказку, всем известную «Курочку Рябу». Там нет ни колобков, ни расстегаев, ни кулебяк, там одно яйцо. Правда, из золота, которое «…дед бил, бил — не разбил, баба била, била — не разбила, а мышка бежала, хвостиком махнула, яичко упало и разбилось… Дед и баба плачут…».
«А чего они плачут? — дочка спрашивает. — Что яйцо разбилось? Так они сами его разбить хотели. Мышка помогла только хвостиком своим…»
Я опять задумался. «Понимаешь, — говорю, — Ксюшенька… Яйцо — это символ жизни, символ солнышка. Разбилось яичко — это как погасло солнышко: жизнь кончилась и все умрут…». «Это, папа, — отвечает дочка, — уже и не сказка совсем, а хоррор какой-то…».
Выбросил я «Курочку Рябу» в мусорное ведро, покопался на полках, нашёл «Крошечку-Хаврошечку». С детства помню, что сказка добрая и хорошо кончается, но на всякий случай решил сначала про себя прочитать, благо она короткая. И что? Говорящая корова бедной сироте помогала-помогала, по хозяйству за неё всё делала, пока сиротинушка Хаврошечка отдыхала, и в итоге животное за это зарезали. То есть корова добрые дела делала, а её на мясо, чтоб неповадно было.
«Крошечка-Хаврошечка» ушла вслед за «Курочкой Рябой», а я пошёл остальные сказки перелопачивать. Включил дочке мультик про «Простоквашино», чтоб не скучала, там вроде придраться не к чему, сам книгами обложился, Интернет включил, ищу сказку нормальную, чтоб прочитать и никаких вопросов. Чтоб добро победило, зло наказано, все живы и без всяких хлебо-булочно-яичных приключений.
«Буратино» я отмёл сразу. С современных педагогических позиций это не сказка, а пособие по мелкому хулиганству. Сказки, где участвует Змей Горыныч, тоже отмёл — он зверёк, конечно, забавный, но характер… То жрёт кого-то, то сжигает, то девиц невинных похищает. Да и головы у него после отделения от туловища в геометрической прогрессии вырастают.
Я подсчитал: одна процедура отрубания — это 6 новых голов. Соответственно, 10 процедур — 3072 головы, 100 процедур — сумма с 20 нолями. Если бы богатырь не успокоился, не плюнул и не пошёл бы домой, то дня через три масса голов Змея Горыныча превысила бы массу Вселенной.
Сказки, где жабы в Василис Прекрасных превращаются, а Чудища Лесные в принцев, я выбрасывать не стал, отложил просто. Не хватало ещё, чтоб дочь стала чудищ с лягушками домой таскать и ждать превращений. Пусть подрастёт, потом прочитаю.
Дальше — «Гуси-лебеди». Что это за птицы, спросит дочка — ведь есть или гуси, или лебеди? Что отвечать? А богатырь? У камня постоял, прочитал: «Прямо поедешь — женату быть», — и сразу налево повернул, коня спасать… Почему он жениться не хочет на бывшей жабе? Как я это дочке объясню?
Тут она заходит. «Ну ты, папа, и мультик мне поставил… — говорит. — Деревня заброшенная, люди её покинули, один почтальон странный остался, который полиции боится… Почти Кубрик, „Сияние“…». «Давай, — предлагаю, — я тебе „Машу и медведя“ поставлю». «Нет, про эту мелкую стерву я даже слышать не хочу…».
А у меня из детских последняя книжка осталась, «Сказки народов Средней Азии». Я только конец первой сказки прочитал, мне уже плохо стало…
«Содрал Едгор с Азамата кожу, бросил её на седло, кишки на копьё намотал и поскакал по степи, и только суслики умирали под копытами…»
«Лучше, — говорю, — Ксюша, я тебе диск поставлю музыкальный, а потом песни обсудим…» И я поставил «Шансон-97», под который я с её мамой познакомился. Там я хоть всё объяснить могу, почему «…дочь прокурора рыдала, верность жигану храня, а маманя даже не знала, кого любит дочка её…»
Вдруг прокурором дочка станет? Областным. Хотя если ей «Сказки народов Средней Азии» почитать, то, может, и на федеральный уровень выйдет.