Мне нравится смена времён года, а вам? Радует ли вас первый снег? А первая травка? А «снег» в первые дни лета? Связаны ли у вас воспоминания о первой любви с чудными пуховыми перинами по обочинам дорог?
Мне очень и очень по душе изменения в природе, которые повторяются каждый год, но каждый раз со своими особенностями. Мне нравятся в моей памяти характерные следы некоторых дней годового цикла. Я помню, что произошло, когда пушил тополь, когда мне было 7, 17 и 27 лет. При виде тополиного пуха я могу переброситься ощущениями в те годы. Пух — это машина времени для обзорных экскурсий по судьбе.
Кто умеет жить в унисон со своей душой, очень высоко ценит такие временные отсечки. И борьба с тополями для них подобна борьбе с часами. Часы знаете какие вредные?! Это жуткий предмет обихода, доводящий до неврозов. А тиканье? Днем и ночью по мозгам тук-тук, тик-так! Так давайте же уничтожим все часы! Не согласны? А с уничтожением тополей согласны?
К сожалению, убрать из городов женские особи этих деревьев требуют активные (или фиктивные?) граждане и обещают депутаты. Одна из мер, ведущих к ослаблению тополей и якобы их неспособности плодоносить, то есть давать пух, — это кронирование, или омоложение. Видели, как тополя обезглавливают, и потом они выпускают молодые ветви, поначалу привлекательные по контрасту с голыми обрубками стволов? Со временем эти ветви толстеют и, будучи от природы непрочными, обламываются и падают на машины и головы.
Тополь опасен, если он был обезглавлен, а этот акт вандализма совершили почти над всеми тополями крупных городов. Деревья, над которыми не издевались, стоят прочно и надежно удерживают громадные ветви. Лет по триста. Паника по поводу старения полувекового тополя нелепа, но встречается довольно часто, и к здоровому дереву выезжает бригада укоротителей. Если тополь обрезать, пуха долго не будет. А потом можно снова обрезать, правда?
Нет, неправда. Тополь обрезку воспринимает как угрозу своему роду и отвечает на него мобилизацией всех сил. Он превращается из мужского растения в женское, чтобы рассеять потомков в минуту лихолетья. Мы думаем, что обрезка задержала появление пуха, а она спровоцировала его появление. Старики уверяют, что раньше тополей было очень и очень много, но пуха, если взять для сравнения то же количество растений, — меньше. Потому, что с пухом не боролись, в нем нуждались.
Не так уж хорошо у нас растет хлопок, чтобы можно было из него в средней полосе делать одежду. А пух тополя сильно напоминает хлопок. Правда, волокна намного короче, прясть неудобно. Но можно тополиный пух добавлять к другой нити, например, к шерстяной. Колючая шерстяная нить, упакованная в пуховую изоляцию, колется гораздо меньше, одежда становится мягче и с виду интереснее. Проблему очистки волокон давно уж никто не пытается решать, а ведь технически задача не сложнее всяких прочих.
Тополиный пух — это вата. Бойцы прикрывали пухом ранения. Пух создавал тонкую прослойку, которая хорошо впитывала сукровицу и обеззараживала рану. Особенно он уместен был на обожженных участках, где нет кожи. Сейчас из синтетических материалов создают нетканый материал для ранений, который намного хуже, чем очищенные от чешуек и сухих листиков белые волокна.
Тополиный пух — это белый порох. Во время ВОВ конструкторские бюро занимались изобретениями нового оружия и изготовлением его из всех мыслимых материалов. Использовали способность пуха пропускать по себе огонь с огромной скоростью. Можно было просто поджечь под тополем траву, чтобы вражеский арсенал взлетел на воздух.
Если основательно постараться, пользу можно извлечь из чего угодно. Мимо пролетала история о заключенном, который из залетавшего в окно пуха умудрился получить спирт.
Когда добро не ищем и не создаем, на первый план выходит вред. О полезности тополиного пуха лень задумываться, о вредности напоминает он сам своим появлением. Летит, радостный, к нам в дома, ожидая, что встреча будет привычно радостной, но встречает лишь неприязнь домохозяек и аллергиков. Собрав на себя самые тончайшие загрязнения и налипнув на что-либо влажное, пух ожидает нашей благодарности за великолепнейшую очистку атмосферы, с какой не сравнится ни дождь, ни промышленный фильтр. Но грязь с пушинками попадает в неосторожные носы и вызывает у одних лишь чих, у других — негативные чувства самого широкого спектра.
В наше время у тополиного пуха нет очевидной всем известной полезной функции. Исчезает даже возможность выстилать птичьи гнезда, потому что птиц в городах уже нет как таковых. Вместо огромных стай можно встретить отдельных птичек. Скоро и их не станет.
Тополь не нужен нам, потому что мы к его предложениям глухи. Мы не лечимся ни корой тополя, ни почками, ни листочками. Не вспоминаем о нем при гриппе, при болях в суставах. Уникальная продуктивность тополя как газового фильтра (44 кг углекислого газа в год, сравните с липой — 16 кг) не интересует даже специалистов-озеленителей. Как противошумовой экран, он тоже мало кому интересен. Чаще всего о тополе упоминают в связи с аллергиями, с забившимся радиатором и со старым фильмом «Три тополя на Плющихе». Чем мы глупее, тем меньше находим в тополе пользы и больше вреда.
Положение, как всегда, спасает искусство. Можно ведь рисовать тополиным пухом по бархатной бумаге. Шерсть получается как настоящая. Чем реже встречаются тополя, тем удивительнее вид картин из тополиного пуха. Милые черно-белые мордочки радуют глаз на выставках. Художники высаживают тополя возле своих дач и переживают, если растения оказываются мужскими.
С пухом играют детишки. Подростки, которые его поджигают, не считаются, хотя глупость всегда приходится учитывать как неизбежное свойство молодых людей. Девчонки набивают пухом куклины матрасики. Влюбленные сооружают друг другу пуховые короны и пишут признания на облепленном свежим пухом влажном асфальте.
По мелочи пух использовать легко, а в промышленных масштабах, как собирались это делать во время войны, работать с ним то ли никто не хочет, то ли никто не может. Но у пуха есть одно очень ценное и неотъемлемое свойство: он был частью жизни старших поколений. Он напоминает о добром прошлом.
Как в этой песне ВИА «Орэра»:
Тополя, тополя, в город мой влюбленные,
На пути деревца, деревца зеленые.
Беспокойной весной вы шумите листвой,
И не спится вам вместе со мной.
Тополя, тополя, солнцем коронованы.
Ждут дороги меня и тревоги новые.
Далеко ухожу, в сердце вас уношу,
Как весенний волнующий шум.
Тополя, тополя, мы растем и старимся,
Но, душою любя, юными останемся,
И, как в юности, вдруг вы уроните пух
На ресницы и плечи подруг.