Старая японская мудрость гласит: «Глупец, кто ест суп из фугу. Глупец, кто не ест суп из фугу». И я глупец, что раньше не ела фугу. И глупец, что ела фугу. Это случилось вчера. Еще в ресторане я задумала, что, если русская рулетка обернется для меня удачно, напишу об этом статью. И вот она.
Когда не знаешь, что бы этакое подарить любимому мужу на день рожденья, чтобы подарок запомнился на всю жизнь, мысли обращаются к экстриму. Он мне — небесное тело, которому сертификатом присвоено мое имя (помню, ценю и горжусь!), я ему — поход на русскую рулетку в японский ресторан, где, если оба выживем, будем помнить, ценить и гордиться.
Итак, новый японский ресторан, где, наконец, подают смертоносную рыбу фугу. Это единственный ресторан в Чикаго, куда нельзя ходить с детьми и где на стекле огромными буквами нарисован знак «Яды».
Лицензии повара на право накормить гостей рыбой фугу апробируются Высшей комиссией японского министерства пищевой индустрии. Для получения такой лицензии нужно два года учить технологию разделки и приготовления ядовитой рыбки. Нужно сдать 2 экзамена: теоретический, который половина выпускников заваливает, и практический, когда за 20 минут нужно приготовить сашими из сырой рыбы в виде икебанистого произведения кулинарного искусства, суп из фугу (Ах, глупец, кто не ел суп из фугу!
Еще в свое время, когда вышла книга Овчинникова «Ветка Сакуры», я была заинтригована таинственной ядовитой рыбой фугу, и мечты сыграть в русскую рулетку с этим деликатесом мне казались несбыточными. Тогда мы сидели за железным занавесом, а если бы и удалось поехать в Японию не мытьем так катаньем, то 700 долларов за это блюдо было бы не провезти через бдительный кордон.
Рыбка фугу невелика. У нее столько синонимов, что легче не перечислять. Водится много где. Примечательна тем, что может поедать раковины, кораллы, крошить панцири. Клювик у нее такой нехилый. Плавает (вернее дрейфует) себе эта сволочь как рыба-рыбой, но только тронь — раздуется в шар с иголками, и вся на понтах — в яды. А яды этого деликатеса — самые сильные из известных в мире, куда там цианидам или кураре. Причем самой себе, как рыба рыбе, она не пакостит.
И именно вот эту-то рыбку японцы почитают самой вкусной и самой самурайской. Умереть от отравления рыбкой фугу приравнивается к смерти по кодексу чести самураев. Вчера у нас был такой шанс. Умереть как два неслабых самурая.
Да что я вам рассказываю, каждый читал и слышал о рыбе фугу. Наверное, каждый задавал себе вопрос, отважился ли бы он отведать рыбешку. Японцы едят, и случаи отравления невелики — где-то всего 35 смертей в год. Вне Японии процент смертности растет из другого места — рыба-монах (monk-fish) очень похожа на фугу. Часто при промышленном отлове при сортировке фугу попадает в монашьи корзины.
Сейчас наука работает над тем, чтобы промышленно выращивать фугу безопасную. Дело в том, что рыба питается ядовитыми кораллами и моллюсками. Если культивировать фугу на безопасном корме, то этот деликатес станет безопасен для употребления в пищу. Первые опыты в Японии уже есть, и это обнадеживает.
Японец ест фугу уже 2 с половиной тысячи лет. Даже египетские фараоны знали этот деликатес. Знали об этой рыбке и гаитянские рабы, завезенные на остров из далекой Африки. Наконечники копий замачивали в яде рыбы фугу на Гаити последователи культа вуду. Вудисты зомбировали трупы отравленных рыбой людей, хоронили их, и трупы по прошествии времени восходили из могил и бродили среди белых рабовладельцев как зомби. Это верно, наркотический эффект от рыбки есть. Тело немножко умирает, каменеет. Приятная онемелость в ногах (как евреи говорят — гейт ин фис), невесомость, выход из тела…
Нет, пришла пора рассказать, какой роман мы раскрутили с русской рулеткой. По причине того, что повар ангажируется на время, заказывать ресторан пришлось еще летом. Любителей русской рулетки среди экстремалов-американцев, стало быть, находится полно.
Специальным письмом с японской вежливостью за 4 недели пришло напоминание о встрече с поваром и просьбой подтверждения встречи. Сделано. А мой еще ничего не знает — сюрприз-парти. Подтверждаю. Реакции мужа еще не знаю, но уверена, что знака «Яды» он не заметит на двери.
На всякий случай оделись в черно-белое, я сказала, что таков код заведения. (В темно-красном своем будет петь для меня моя Лали, В черно-белом своем…). Чем черт не шутит. Гейши-шмейши отвели к столу в помещении, похожем на простую кухню. Татами, ширмы, низкий стол. Уже сервировано какими-то длинными соусницами.
Вышел сенсей. Поклонился. Его английский, может, и хорош, но акцент не позволил понять, на каком языке он пытается говорить. Да бог с ним, с его английским, лишь бы не отравил.
Вывезли два япошки низкий столик с рыбкой. Сняли крышку с серебряной миски. Нам ее поворотили так и эдак. Повар понюхал, посмотрел со всех сторон. Ножей у него лежит штук 20. Берет первый и что-то говорит. Движение, которым он отсек плавники и башку, было, как один взмах. Было слышно — шлеп, когда он переворачивал рыбешку с боку на бок. Но глаз не смог отфиксировать. Вот плавники уже лежат перед нами. Башка улетела куда-то. Как свист сабли. Как выстрел.
Снова речь. Вскрывается брюшко. Самый яд в печени. Я снова так и не заметила движения ножа, и вся внутренность улетела в нижнюю корзину, после чего доска сбрасывается туда же, нож туда же и рыба летит на цинковку под проточную воду. Ни одной капли крови при этом я не увидела.
После этого началась дойка тушки. Какими-то движениями он сдаивает воду из тушки то вниз, то вверх, то сам моет руки. И так минут пять. И вот тушка готова. Одним движением — вжих! — снимается шкура. У хвоста тушка обрубается ножом. Мякоть у рыбки обнажается перламутровая, легкая, трепещущая.
Очередное вжих-вжих, и рассекается тушка на 2 филе. Я даже не помню, мыл ли он или нет филейные куски. Там же смотришь на него как на твоего палача. Там руки подрагивают. Озноб бьет.
И вот выносят поварята чистые мраморные доски, и начинается икебана. Тарелка толстая в полстола. Светло-зеленая керамика. Слоями тоньше писчей бумаги, с ножа подавая, начинает повар рисовать. Сначала непонятно, что это хочет быть. Рисунок горельефный, где-то переплетенный через листок или полоску прозрачного бамбука. Тонкие волоски моркови, редьки — и вдруг видишь хвост павлина, а дальше строится туловище птицы. Смотришь на тарелку сбоку — перламутр с синевой. Спереди — розоватый. Все прозрачно, объемно, упруго. Перламутр рыбных пластов с черным проблеском грибного волоска шиитаки. Со стружкой красного редиса. С черт знает с чем еще.
Глубокий поклон. Вывозится стол повара. Задвигается ширма. Пора разрушать эту икебану. Мы переглядываемся. Мы верим, что можно, а если вдвоем, то не страшно. Палочками подбираем первый прозрачный листик сырой фугу и отправляем друг другу в рот. Господи, помилуй нас грешных…
Ждем. А кураж уже пошел. Начинается веселье. Уже сами себя кормим, без мыслей. Веселеет. Чаще орудуем палочками. Пошла русская рулетка! Эх, однова живем! На русское авось (которое не переводится ни на один язык). На была-не была.
Что за вкус у рыбы, даже не сказать. Это, короче, не рыба совсем. Это студень, желе. Но палочками берется легко. Как только попадает на язык, тает как вода. Глотать, как твердое, не надо. Оно глотается как жидкое. Это не то, что вкусно. Это — райское что-то. Амброзиво.
Дальше начинается уход. Онемение. Выход в астрал. Ты уже бог и пируешь с богами. На вершине Фудзиямы. И сколько это длится — не понять. Остановись, мгновенье… И в эту самую прекрасную минуту снова входит повар и кланяется, кланяется.
А потом уже вносится поварятами суп в плошке (напоминает мисо-суп), он черпает нам в тарелки по черпачку, и откуда снова берется аппетит и желание вкушать и вкушать этот несравненный нектар… Темпертуры не чувствуется, видимо, температура языка. Но аромат навара… Нет у меня слов в русском и никаком другом языке. Видимо, японский нужен. Оттенок послевкусия как дежа вю. Это у меня только или у всех есть вкусовые дежа вю?
И действо заканчивается жареными кольцами фугу. И кольца мы съедаем. И выносят нам блюда для омовения пальцев с крохотными лягушечками. И жасмином пропитанные салфетки для утирания. И сенсеи ходят и кланяются. И улыбаются все. И мы, счастливые, улыбаемся. Но по счету платить не спешим — ждем, когда яд начнет действовать, заложнички экстрима. И улет уже прошел, и страх постепенно проходит. Пора доставать кредитку и платить по счету. Господи, сколько бы не содрали, живы оба!
Мы вдвоем вошли в эти двери. Вдвоем вышли оттуда. Мог быть путь только one-way. Повезло на этот раз. С днем рожденья, мой родной. Повезет ли в следующий?
«Глупец, кто ест суп из фугу. Глупец, кто не ест суп из фугу». Две веселых рыбы.