И свое начало она тоже берет из отчаянья. Только отчаянья не общечеловеческого, а отчаянья женского, когда мужчины перестают с нами, женщинами, считаться…
Любая женщина мечтает о красивой и чистой любви, любви вечной, почти идеальной. И часто сама попадает в свою психологическую ловушку. Забывая о том, что человек — вообще существо не идеальное и конечное, откуда же взяться тогда идеальному вечному чувству в его душе? А если уж речь идет о мужчине, над которым с рождения довлеет его половой инстинкт и порожденная этим инстинктом идея его полового превосходства над женщиной, то о каком идеальном чувстве с его стороны может идти речь?
Философия феминизма часто рассматривается мужчинами как «бабий бунт домохозяек», которые сами не знают, чего хотят; этот бунт, по их мнению, бессмыслен и не обоснован. Этот бунт осуждали и марксисты, и представители церкви, считая, что феминизм — всего лишь проявление женской гордыни.
Началом женской феминистской философии принято считать работу французской писательницы Симоны де Бовуар под названием «Второй пол» (60-е годы XX века). Автор пытается в ней разобраться в вопросе женской закрепощенности в семье. Ежедневную рутинную работу домохозяек она сравнивает с Сизифовым трудом, который повторяется напрасно изо дня в день и ничего не создает.
Женщине-домохозяйке в итоге нечем гордиться, она — прислуга в семье, ноль без палочки, в отличие от мужчины, который (даже если и протирает бездарно весь день штаны в своем учреждении) всегда полон уверенности в том, что от его работы и воли зависят судьбы мира.
Симона де Бовуар называет семью тюрьмою для женщины. А раз так, значит, эту тюрьму нужно разрушить и освободить женщину от ее вынужденного семейного рабства. «Женщина должна жить для себя», — провозглашает Симона.
Но что это значит — жить для себя? Если проанализировать жизнь и судьбу самой писательницы, то можно выявить истоки ее философии, истоки ее женского отчаяния, выяснить, откуда у ее учения ноги растут.
Мужем Симоны де Бовуар был французский писатель и философ Жан Поль Сартр, которому принадлежит идея экзистенциальной философии. Он исповедовал принцип свободной любви, обещая такую любовь и Симоне, когда она выходила за него замуж. Этот принцип был для молоденькой девушки незнаком, он был еще непривычен для людей ее круга, и Симона, увлеченная харизмой своего жениха, приняла его философию как новый шаг в отношениях между мужчиной и женщиной.
Она мечтала соединить в своей жизни любовь и свободу и во всем поддерживала мужа. Однако Сартр ее обманул, никакой свободы в любви она не получила. Вся эта новизна современных отношений в паре свелась к банальным изменам со стороны хитроумного муженька, который то и дело травмировал психику жены подробными рассказами о своих похождениях. И она не смела его ни осудить, ни высказать своего недовольства, ни подать на развод, ведь с самого начала она согласилась на «свободу в любви», сексуальную свободу в браке.
В 39 лет Симона влюбилась в другого мужчину и призналась в своей любви Сартру. Тот поначалу отреагировал спокойно, по-философски, но позже добился того, чтобы его жена рассталась со своим новым возлюбленным, утратив последнюю надежду на счастье в любви и нормальную полноценную семью.
К тому времени самому Сартру было уже под 50, но его возраст и жертва Симоны во имя общих идеалов не помешали ему привести в дом молодую 17-летнюю любовницу и удочерить ее. Симона не раз жаловалась, что эта нахалка не впускала ее даже в собственный дом, пытаясь выжить на улицу. Сексуальная свобода в браке, на которую она по молодости согласилась, обернулась для самой Симоны личной трагедией. Она была одинока в браке и как женщина, не имеющая детей, и как личность, не способная общаться с другими людьми из-за своих завышенных интеллектуальных запросов (ей было скучно среди простых обывателей).
От одиночества Симона спасалась литературными трудами и самоанализом, результаты которого излагала в своих научных исследованиях. Сартр же в конце жизни увлекся политикой и тоже был от нее далек. А вот книга Симоны де Бовуар «Второй пол» принесла ей мировую известность и стала гимном феминизма. Но сделала ли она своего автора счастливой?
Мария Арбатова — российская писательница, которая тоже произвела фурор в нашем обществе своими заявлениями о приверженности феминистским идеям. И если сексуальная революция в Европе, благодаря трудам Симоны де Бовуар, датируется 60-ми годами XX века, то в бывший СССР идеи сексуальной свободы в браке и в любви особенно активно начали проникать на рубеже 80−90-х годов XX века, с явным опозданием лет на двадцать, благодаря публичным выступлениям на телевидении и в прессе главной феминистки России Марии Арбатовой.
Многие исследователи биографии и творчества этой российской феминистки считают, что собственно к феминизму в классическом его понимании Мария Арбатова имеет мало какое отношение. Ее «феминизм» — маска в угоду времени, удачный пиар-ход с целью эпатировать традиционное на тот момент и в чем-то пуританское и невежественное в сексуальных вопросах российское общество; ход, который позволил ей стать заметной, известной, привлечь внимание читателей к своему творчеству. Она всего лишь эпатирует публику якобы своей принадлежностью к феминизму, но отнюдь не отказывается ни от косметики, ни от модной одежды, ни от модной прически, как это делают настоящие феминистки.
Не буду с этой точкой зрения спорить. Здесь важно другое: сама Мария Арбатова (настоящая фамилия Гаврилина) борется не столько за равноправие женщины и мужчины, сколько за признание нашей общественностью в каждой женщине чувства собственного достоинства (это чувство попирается в России везде: начиная от роддомов, где унижают рожениц, и заканчивая семьями, где женщин избивают мужья и тоже унижают разными способами, и не только мужья, но и свекрови). Не случайно в нашем обществе до сих пор бытуют анекдоты, в которых смеются над тещами — матерями жен, но никогда не смеются над свекровями — матерями мужчин — и это тоже признак привычной женской дискриминации в сознании россиян.
Была ли счастлива в своих многочисленных браках «главная феминистка России», в отличие от той же Симоны де Бовуар? Судя по частым разводам Марии Арбатовой и ее постоянным поискам достойного мужа, — вряд ли. Хотя не берусь об этом судить. Возможно, и ее феминизм обусловлен неустроенностью ее женской судьбы и постоянной необходимостью противостоять мужчинам в защите своих человеческих прав и своего человеческого достоинства? Возможно, и ее феминизм уходит корнями в отчаянье?