Когда я беру эту книгу в руки, меня охватывает непередаваемое ощущение соприкосновения с прошедшим временем. Кажется, что воздух сгущается, краски настоящего подергиваются пеленой, как патиной, и становятся слышны звуки рояля, шуршание заморских шелков, потрескивание свечей в бронзовых подсвечниках…
Конец XIX века… Ах, это дивное время с его неспешностью, визитами по поводу и без, балами, зваными обедами, охотой в уже приходящих в упадок, но милых сердцу любого дворянина имениях! Еще далеко до «Антоновских яблок» Бунина, но уже написаны «Отцы и дети» Тургенева, «Анна Каренина» Толстого, «Идиот» Достоевского.
Противоречия в обществе назревают, атмосфера накаляется, в мир пришли нигилисты со своей роковой идеей всеобщего разрушения, и эта идея отравляет умы не только юношей с нерастраченным пылом борьбы и сокрушения устоев, но и женщин.
Именно в это время выходит в свет «Школа женщинъ» — книга-предостережение, напоминание дамам об их исконной роли в обществе, книга-напутствие, проводник в море житейских проблем. Невольно чувствую грусть, потому что, спустя полтора века, мы, женщины, приобрели свободу, равные права, научились быть самостоятельными и гордиться этим, но потеряли умение быть ценностью мужчины, его тайной, тем, что по-настоящему боятся утратить…
Вот модель идеальной жизни «женщины из общества» XIX века:
«Вот невеста в белоснежном платье, с зеленым венком из мирт, с развевающимся вуалем на изящно причесанных волосах, под руку с женихом, окруженная подругами, благословляемая двойною парою родителей. Жених, как водится, одет во все черное, в непоэтический цвет, делается незаметным и занимает второстепенное место; все же внимание, все доказательства привязанности и удивления, обращаемых на невесту, как бы имеют целью внушить жениху, какое сокровище приобретается им…»
«…Жена в простом, но изящном наряде хлопочет в своем домашнем хозяйстве. Все, что только окружает ее, все ново, все блещет чистотой, опрятностью и стройным порядком. Вот муж возвратился домой от своих занятий; сидя вместе с ней за столом, он целует ей руку; он ест с аппетитом, все находит вкусным. Он уверяет, что подобного обеда никогда не едал ни в одной из лучших гостиниц. Кончился обед, и муж крепким, долгим поцелуем благодарит жену за хлопоты. У них впереди еще целый вечер, чтобы вместе наслаждаться жизнью…»
«Но самая блестящая картина в жизни женщины — это жизнь матери в кругу детей. Она или носит на руках грудного ребенка, или укачивает его, засыпающего в колыбели под звуки песенки, или читает что-либо детям, плотно облепившим ее со всех сторон, или следит за приготовлением уроков старшими детками. Во всех этих моментах мать одинаково прекрасна, величественна, одинаково внушает к себе чувство глубокого уважения, переходящего порою в благоговение…»
«Наступила старость, сыновья женились, дочери вышли замуж, явилось новое поколение — внуков и внучат… К этой почтенной старушке прибегают все для получения благословения, зная, что вся ее жизнь была направлена к тому, чтобы удалять из дома неприятности и горе, чтобы водворить и распространить спокойствие и любовь…»
Размеренность, устойчивый быт, непрерывность рода, сознание собственного достоинства (не всеобщая, обезличенная, а именно женская — гордость)… Вот почему прабабушки на портретах такие спокойные и загадочные. Они не заканчивали университетов, но с отличием прошли «Школу женщинъ», и, быть может, нам стоит чему-то у них поучиться?