Проблема не возникает, если чиновник заранее готов к встрече с псевдоправославными. Но, как показала практика, ППС и ИПС различить крайне трудно из-за одобрения и поддержки лжеправославных со стороны РПЦ, чьи интересы они отстаивают. Патриарх Кирилл говорил, что помощь активистов особенно ощутима, «когда возникают у людей сомнения в том, нужен храм или не нужен, когда под влиянием неких внешних сил человек вдруг начинает отвечать самому себе, что ему храм не нужен — ему больше нужна парковка или очередной торговый центр».
Здесь видно лукавство, поскольку массовые протесты против строительства церквей возникают там, где захватываются территории общего пользования, чаще всего парки. Когда вместо любимых деревьев возникает культовое сооружение, никакие внешние силы не нужны для признания того, что церковь не о душах заботится, а о дорогостоящей недвижимости.
Тех, кто противится отчуждению зон отдыха, обвиняют как минимум в бездуховности. Патриарх Кирилл насчёт них утверждает: «Эти люди восстают не против храмов — они восстают против основных нравственных ценностей, основных прав людей». Верно, что они восстают, как правило, не против храмов, но против нарушения экологического равновесия города, против нарушений законов, церковного стяжательства и деятельности ППС, подрывающей доверие к православию.
Люди разделились, потому что одни доверяют пастырям и вслед за ними повторяют, что храм — это обязательное условие нравственности, вне храма люди лишены совести и склонны к грехам, а другие смотрят на реальные дела, удивляются противоречиям, размышляют и приходят к самостоятельным выводам иного рода. В частности, когда ППС говорят, что парк — это притон наркоманов и место разврата, которое должно быть уничтожено, их агрессивность невольно сравнивается с тишиной и добрыми людьми на парковых аллеях. Или когда заявляют, что парк — это помойка, пустырь, пожароопасный сухостой (после того, как кто-то подпилил деревья, как в Гольяново, или использовал хорошо известный дачникам гербицид), трудно не заметить нездоровое восприятие и то, что благоговения перед жизнью ППС не испытывают.
Уничтожение парка и городского леса люди считают недопустимым ни в каких масштабах, но им говорят, что маленькая часовенка не помешает, лишь облагородит пространство. Потом вокруг часовенки возникает ограда. Затем то пасхальные рисунки вывешиваются, то молебны проводятся за пределами ограды. Далее в государственные органы начинают сыпаться письма с просьбой построить большой храм, поскольку верующие в часовенке не помещаются. Проводятся общественные слушания, о которых верующие узнают заранее, а остальные жители района — когда всё уже решено.
На слушаниях и встречах с представителями власти первые ряды зала заняты уже за полчаса до начала. Видеозаписи фиксируют немало любопытных сцен, в которых действуют отнюдь не смиренные христиане. Чуть позже огораживается небольшая территория под строительство основательного сооружения, она постепенно расширяется, рядом строятся необходимые дополнительные помещения (дом причта, воскресная школа), земля покрывается асфальтом сперва ради людей, потом под автостоянку. Внутри церковной ограды оказывается немалое пространство, в пределах которого действуют особые правила, но и за оградой люди особого склада характера начинают следить за окружающими и ограничивать их. В частности, не позволяют загорать под летним солнышком.
Когда православный человек объясняет подросткам, почему не стоит пить пиво и материться, хочется его поддержать. Но когда агрессивные особы приходят на детскую площадку и требуют у матерей отчёта о том, как давно причащали детей, симпатия куда-то исчезает. Уже в этой ситуации прошу различать истинно православных с их общечеловеческими ценностями и ППС, злобно навязывающих своё и только своё. После общения с истинно православными люди ласково улыбаются друг другу, по пятам ППС следует раздор или подавленность.
Когда с истинно православными заходит разговор о парках, они легко соглашаются с тем, что парк, свежий воздух, красота природы очень важны для людей. Храмов в Москве достаточно, а по России очень мало, и надо бы восстанавливать прекрасные старинные храмы в намоленных местах. На это, к сожалению, нет денег, и люди по сто рубликов собирают на материалы, радуются любой помощи волонтёров.
Совсем другое дело ППС. Они категорически запрещают обсуждать эти вопросы, обрывают резко и грубо, набрасываются толпой на одного, обзывая дурными словами и требуя расправы над ним. В Москве, по их мнению, было «сорок сороков» храмов, но их уничтожила злодейская большевистская власть, и нынешняя программа «200 храмов» (не существующая в реальности) возместит всего лишь пятую часть разрушенного. Это утверждают не только случайные люди, которые могут попросту не знать, как обстоят дела на самом деле, но и сам патриарх. Он не может не знать, что такое сорокИ, и почему храмы разрушали, и что разрушили 213, а не 200×5=1000 церквей.
При виде этого лукавства истинно православные с сожалением замечают, что РПЦ зависит от РПЦЗ или даже прямо подчиняется Русской Православной Церкви зарубежом (ROCOR или англ. the Russian Orthodox Church Abroad), а ППС радуются своей растущей силе и настойчиво создают новые культовые комплексы, являющиеся с экономической точки зрения внутренним оффшором, а с точки зрения государственной безопасности — вероятными материальными базами «шаговой доступности» для пятой колонны. Группы «православных» активистов уже сейчас представляют собой огромную силу разрушительной направленности. Лишь малая часть этих групп действует явным образом. Можно увидеть «Божью волю», «Сорок сороков», «Православие или смерть», а сколько их на самом деле?
Наша страна преимущественно православная, и если неверующие ополчатся против православных, наши 89 миллионов населения превратятся в две Украины. Это, по-видимому, и является целью недоброжелателей. Потому прошу внимательно отнестись к этому вопросу и не защищать псевдоправославных и их культовые сооружения, как это происходит в настоящее время в силу смешения их с истинно православными, которых мы любим, ценим и всячески поддерживаем.