Вместо применения радикальных мер любое такое дело за солидную взятку «кому надо» под видом тщательного расследования переводится в хроническую стадию. При этом основная мотивация продления сроков следствия — соблюсти законность, упаси бог, не переборщить, тем паче не допустить ошибки, дело-то касается самой жизни обвиняемого (пострадавшая сторона в расчёт не берётся)!
Для начала «предполагаемого» преступника определяют в психушку, где на протяжении месяцев премудрые пескари-психологи вкупе с психиатрами и не без помощи звонков от иван-ивановичей или угроз родственников обвиняемой стороны определяют, нормальным или ненормальным был преступник в момент свершения преступления. Вот признаем педофила или маньяка вменяемым, а потом окажется, что у него было трудное детство, его обижали мальчики, чурались девочки, у него на этой почве сформировался комплекс неполноценности. Для убедительности покажут фотокарточку с милой мордашкой. Ну как такого судить? Он ни в чем не виноват, его надо простить. И прощают или, в худшем случае, дают 4−5 лет зоны, дабы через пару лет по УДО выпустить на вольный промысел.
Или другой случай: групповой убийца, руки которого по самые локти запятнаны кровью его жертв. Случай сто раз доказанный, но мерзкие адвокатишки, которые горазды оправдывать саму сатану, продолжают подавать апелляции в вышестоящие инстанции. И всё с той же пресловутой мотивацией: а вдруг, несмотря на всю тщательность следствия, будет допущена ошибка и пострадает, будет казнён совершенно невинный человек.
Да, такие случаи имели место в судебной практике, особенно где дело касалось серийных убийц. Но ведь от подобных ошибок не застрахованы и ургентные хирурги. Что же, исходя из этого принципа надо запретить и неотложную хирургию? Жизнь человеку даётся один раз и отобрать её дозволено одному богу — говорят нам правоведы-филантропы. Выходит, безнаказанно убивая людей, и сами преступники становятся богами.
Еще избитый аргумент в защиту преступников: от того, что мы будем применять высшую меру, статистика преступлений не изменится. Не лукавьте, господа, вы сами запутались в положениях законов. Если из тысячи явно заслуживающих смертной казни под приговор будет подпадать от силы один-два подсудимых, то все ваши показатели и старания останутся сизифовым трудом. Такая цель не должна и преследоваться. Действовать надо на причину, но только не на следствие. По аналогии: как бы квалифицированно не оказывалась медицинская помощь, она никоим образом не повлияет на число жертв автомобильного транспорта.
Предавая казни преступника, надо исходить не из принципа, что такое действо ему не будет наукой, а из того, что он уже никогда не сможет выступить в прежней ипостаси. Псевдогуманизм — это зло. Вот исторический пример. До второго пришествия Наполеона к власти, когда еще не успела укрепиться династия Бурбонов, на территории Франции махровым цветом распустилась преступность ОПГ. Презирая всякую жалость, как проявление трусости, Бонапарт дал указание всякую группировку, захваченную на месте преступления, без суда и следствия, не переводя дело в адвокатскую тягомотину, предавать казни.
Разумеется, были среди них и невинные жертвы, соблюдался принцип онкологической хирургии — скверна удаляется с захватом живых тканей. Уже через полгода в стране наступила тишина. А вот в США после событий 11 сентября принят закон: если пассажирский лайнер захвачен террористами и существует явная угроза обрушения его на жилые кварталы города, то его сбивают до подлёта к цели. Принцип меньшего количества жертв.
Так почему же в нашей стране, несмотря на огромнейший штат силовых структур и органов правосудия, статистика тяжких преступлений оставляет желать много и много лучшего? Я совершенно уверен, что в этих органах есть истинно порядочные и добросовестные люди: следователи, прокуроры, судьи, полицейские. Но, как ни странно это звучит, перед преступным миром незащищенными оказываются сами представители силовых структур. Даже запредельно высокие зарплаты — не выход из положения. Работает коррупция, телефонное право и вполне реальные угрозы.
Посмотрите, сколько за последние годы развалено абсолютно доказанных дел, тянущих на самую высшую меру. Откуда у нашего правосудия проявляется такая трогательная забота к преступному миру? Почему преступник на жизнь и свободу имеет несравненно больше прав, чем любой законопослушный гражданин?
Приведя пример из истории Франции (борьба с преступным миром без суда и следствия), заранее предвижу филиппики комментаторов-правоведов. «Вы хотели бы повторения тридцатых годов?» — лейтмотивом будет звучать вопрос. Я не хочу тридцатых, но хочу чтобы восторжествовала справедливость. А вам, уважаемые защитники, напоминаю, что речь идет об уголовных преступниках, а не о тех, кто в 30-е сидел по 58-й.