Кинохроники тех лет показывали эшелоны воинов-победителей, возвращающихся на родину. Однако большая часть солдат продолжала служить до 46-го, 47-го и даже 48-го года. Всё правильно — нельзя было одним махом демобилизовать огромную армию. Закалённые и обученные в боях солдаты должны были подготовить себе смену, передать опыт новобранцам. Но представьте себе состояние навоевавшихся до одури мужиков, многим из которых было уже под, а то и за тридцать: домой надо, к жёнам, детям, хозяйству, на земле мир — какая уж тут служба. И считали они дни до демобилизации, начищая до блеска заслуженные ордена и медали, рассказывая молодым солдатикам были и небылицы о войне.
Новобранцы, в силу возраста не успевшие понюхать пороха, с завистью и с восхищением глядели на награды фронтовиков, слушали их рассказы, невольно перенимали привычки, манеру лихо заламывать фуражку или сдвигать на затылок пилотку — молодым во все века было свойственно копировать кумиров. Не отказывались они и отстоять лишний наряд, почистить автомат, недавно косивший фрицев, прикрыть перед начальством «деда», ушедшего в самоволку. Через пару-тройку лет они сами будут снисходительно похлопывать по плечу новое пополнение: «служите, ребята, мы своё уже отпахали».
Новый виток «дедовщина» получила в пятидесятые годы, когда срок службы был сокращён с пяти лет в армии и семи лет на флоте до трёх и четырёх соответственно. Ребята, призванные позже, могли демобилизоваться вместе с теми, кто до их призыва успел отслужить несколько лет, а иногда и раньше. Если первоначально неуставные отношения держались на искреннем уважении к старослужащим, на негласном признании их старшинства, то тут выяснение вопроса, кто в большей степени «дед», опустилось на уровень перебранки и даже драк.
В семидесятые срок службы снова сокращают: до двух лет в армии и трёх — на флоте. История повторяется, но в более жёсткой форме. Правда, необходимо помнить, что общий культурный и образовательный уровень в то время был намного выше, в армию призывались все выпускники техникумов и немалая часть ребят с высшим и неоконченным высшим образованием, что, несомненно, накладывало свой отпечаток на взаимоотношения солдат срочной службы.
В девяностых срок службы то сокращают до года и полутора, то возвращаются к старой схеме. Плюс «американизация» кино- и телепроката — окрепшие физически вчерашние дети норовят примерить на себя роли Рэмбо и Терминатора. Плюс разнузданная реклама пива — как результат, большое количество пивных алкоголиков. Плюс общая дестабилизация общества — в больном государстве не может быть здоровой армии. Всё, о чём я упомянул вскользь — огромный пласт проблем, по каждой из которых можно написать не то что статью — диссертацию.
Нынешняя «дедовщина» с её «кулачным правом» — это всего лишь следствие непродуманных реформ, помноженное на застарелое, «совковое» понятие защиты чести мундира: «В нашей армии такого явления нет, и не может быть!».
Как известно из школьного курса физики, треугольник — самая жёсткая фигура. Неслучайно формы мостов, фундаменты тяжёлого оборудования и подъёмные краны конструируются в виде связанных между собой треугольников. Земля когда-то тоже покоилась на трёх китах. А на чём держится «дедовщина»? На кулачных расправах? На страхе? Это — надстройка, а базис — разница в сроке службы, то есть у данного явления всего одна точка опоры; даже не кит, а так — рыбка хамса в собственном соку.
Из каждой безвыходной ситуации есть как минимум два выхода. «Дедовщина» — не исключение. Не буду изобретать велосипед (всё давным-давно уже придумано), просто напомню возможные варианты:
1. Контрактная армия. Невозможно перевести всю армию на контракт разом? Давайте поэтапно, по родам войск, например. В первую очередь на контрактную основу логично было бы перевести технические рода войск — РВСН, ВВС, ПВО, ВМФ.
2. В постсоветской Эстонии проблему решили, устранив саму причину — разницу в сроке службы; все военнообязанные призываются на полгода, получают начальное военное образование, и в зависимости от военной специальности раз в 5−7 лет проходят переподготовку.
3. Если же оставить ныне действующую схему всеобщей воинской обязанности, то необходима персональная уголовная ответственность каждого офицера, командира взвода, роты
И, наконец, пора прекратить истерию вокруг «дедовщины». Закрывать глаза на данное явление нельзя, но и чёрный PR — душераздирающая реклама армейского беспредела — только во вред и армии, и обществу в целом. Ситуация-то вполне решаема, и не обязательно на уровне президента страны. Дабы не быть голословным, приведу пример, которому я сам свидетель.
Отдельная авиаэскадрилья ПВО, в которой я служил, находилась под Новосибирском. В огромном гарнизоне, отгороженном каменным забором от городка, было много воинских частей: и связисты, и артиллеристы, и… впрочем, не важно. «Дедовщина» процветала во всех частях — где в более, где в менее жёсткой форме — за исключением эскадрильи ВВС, казарма которой располагалась прямо под нами, на первом этаже. Старшиной этой эскадрильи был прапорщик, фамилии которого я, к сожалению, не помню; в 45-м — сын полка, один из пацанов, потерявших в войну всех родных; позже сверхсрочник — для него армия была не просто любимой работой, а, скорее, домом.
Подъём — он уже в казарме; отбой — он ещё в казарме; строевые занятия, хозработы, завтрак, обед, ужин — он со своими солдатами. Когда человек спал, когда проводил время с семьёй — не знал никто, да и не задумывались мы тогда об этом. Он не делал скидок на срок службы никому, все были на равных, всё было по Уставу. Ходили слухи, что одного из ретивых сторонников «дедовщины», пытавшегося навести свои порядки в ЕГО части, он отправил в дисбат (дисциплинарный батальон; по сути — армейская «зона»). Этого хватило, чтобы раз и навсегда отбить охоту к неуставным отношениям у остальных. Скажете, исключение? Но почему же на «гражданке» мы считаем нормой ответственное отношение к работе, а в армии — исключением?
Так что рычаг для опрокидывания платформы «дедовщины» довольно прост. Всего и надо-то: генералам, офицерам и прапорщикам перестать заниматься политикой, коммерцией и личными делами во время службы, освежить в памяти Устав, вспомнить свои прямые обязанности — чего я искренне им и желаю в преддверии Дня Защитника Отечества.