Давайте рассмотрим одну только общую черту — плановое производство. Например, в банках у каждого служащего существует определенная квота — количество новых счетов, которые надо открыть в течение месяца. Квота эта достаточно высока, а если не выполнишь, то получишь нагоняй. Поэтому — что? Правильно, надо обманывать. Открыть новый счет коллеге и ее детям. В следующем месяце — закрыть. Потом опять открыть, и так далее.
Однако вернемся к собственно теме статьи. Мой сын приехал со мной в Техас, когда ему было 9 лет. По-английски он мог очень хорошо сказать: «Меня зовут Павел». В школу мы его послали буквально на второй день после приезда. Не секрет, что дети легко овладевают языком, и Павлик не был исключением.
Школа оказалась хорошей, а мальчик — толковым и любознательным, поэтому к 13-ти годам он вполне освоился с компьютером на уровне легкого программирования и тому подобного.
Как известно, подростковый возраст кипит гормонами и страстями.
Кто-то принес в школу диск с перекачанной на него с Интернета музыкой. А кто-то еще сообщил полицейской женщине, приписанной к школе для наблюдения за соблюдением, что принес этот диск Павел, и что он продает свои наворованные диски в полное нарушение законов о копирайте. И беззаконно развел бешеную коммерцию и экономический разврат.
И нас (меня, моего мужа и Павлика) вызвали в полицейский участок. Я была совершенно уверена в полной невиновности сына — ну, хотя бы по той простой причине, что он весь в меня — к коммерции в принципе не способен. Кроме того, на прямой вопрос: «Ты?» был получен не менее прямой ответ: «Нет!», а врать ребенок не привык — незачем было. Но все равно я волновалась, потому что кто его знает? Засудят мальчонку… Муж велел нам не волноваться и не выступать, подавать голос только по его команде.
И вот мы на месте. Надо сказать, что живем мы на хуторе, и участок, как и школа, находится в маленьком городке, почти деревушке. Нас провели в маленькую комнатку, где уже находились начальник участка, полицейская женщина из школы и Томас, который служил в полиции по компьютерному делу и был приглашен в качестве консультанта.
Полицейская женщина огласила суть дела, не называя, впрочем, имени доносчика. Отец родной, начальник участка, душевно посоветовал признаться, поскольку признание облегчает. Павлик, следуя указаниям, молчал, как убитый. Мой муж заливался соловьем на тему: «Где доказательства? Отпечатки пальцев? Очная ставка?» Я хлопала глазами и делала вид, что плохо понимаю по-английски. Томас важно молчал и надувал щеки в подтверждение закона о копирайте.
Главным аргументом начальника участка был тот факт, что если мы сейчас Павлика не остановим, то вырастет из него ужасный преступник и хулиган. В качестве примера начальник приводил своего сына, которого собственноручно посадил в тюрьму. Мой муж держался молодцом и позиций не сдавал.
Полицейская женщина объясняла мне, что сыну грозит в лучшем случае — специнтернат, в худшем — колония. Мы с Павликом и Томас присутствовали в виде декорации.
Через два часа, поняв, что сдвинуть моего мужа с его позиций не удастся, полицейские сдались. Завязалась вполне мирная беседа о разных не относящихся к делу вопросах — начальник и мой муж обсуждали, где лучше ловится рыба, а Павлик и Томас — новейшие достижения программирования. Поняв, что это может длиться еще часа два — мы же в Техасе! — я ударилась в слезы, поскольку это был единственный способ утащить своих мужчин из участка.
А при чем здесь плановое производство, спросите вы? Так ведь полиции городка надо было выполнить план по раскрытию высокотехнологических преступлений…