Три ситуации, произошедшие со мной лично и не так давно. Место действия — вагоны московского метрополитена.
«Уважаемые пассажиры, при выходе из поезда не забывайте свои вещи. О вещах, оставленных другими пассажирами, сообщайте машинисту или дежурному по станции»
«Уважаемые пассажиры, при обнаружении агрессивно настроенных групп граждан, в том числе несовершеннолетних…»
«Уважаемые пассажиры, в случае аварии, пожара, задымления…»
Эти и другие нехитрые заповеди все, кто ездит в метро, слышали по 100 раз на дню и уже давно заучили наизусть… Может, поэтому они проходят мимо сознания и в реальной ситуации не воспринимаются как инструкции к действию? Или желание быть как все и не высовываться более сильно в людях, чем элементарное чувство самосохранения? Три случая, приведенные ниже заставляют крепко задуматься.
1. Мы едем с женой в метро. В конце вагона сидят друг напротив друга два товарища весьма бандитского вида. Обсуждают какие-то свои дела. Один курит (что запрещено правилами метрополитена) Начинается перепалка между ними, тон высказываний взлетает вверх, обстановка накаляется. Начинается драка. Драка не на жизнь, а на смерть, бьются стекла, звенят удары, раздается дикий мат и крики… Народ занимается своими делами, кажется, что все просто остекленели… Никто даже слова не сказал! Я уж не говорю о том, чтобы нажать на кнопку связи с машинистом и сообщить о происходящем… Я тогда еще не знал, что кнопку недостаточно просто нажать, а надо удерживать, чтобы машинист услышал. На следующей остановке, изрядно изувечив вагон и друг друга, дебоширы вышли…
2. Я зашел в вагон, двери закрылись, и поезд поехал. И тут я почувствовал жуткий, тошнотворный запах газа. Дышать было просто невозможно, чадила лампа в центре вагона. Он был не только слышим носом, но даже отчетливо виден! Народ сидел, зажав носы платками, и страдал… Ни у кого не возникло мысли нажать на кнопочку и сообщить машинисту. Действительно, зачем высовываться? Пострадаем, зато останемся незаметными…
Надо ли говорить, что кнопку нажал я?
3. В конце вагона, заполненного людьми, прямо на полу лежит бесхозный пакет. Видно, что не пустой. Что внутри — не видно. Я смотрю на пакет. Мужчина, сидящий рядом с пакетом, смотрит на меня. Я смотрю на него. Он смотрит на пакет. Я нагибаюсь к нему и спрашиваю: «Это Ваш пакет?». Он говорит «Нет». Я обращаюсь к мужчине напротив, внимательно изучающему газету, прямо над злополучным пакетом: «Это Ваш пакет?» «Нет, кто-то оставил и ушел», — отвечает он, как ни в чем ни бывало продолжая читать газету. Пакет видят все, сидящие рядом. Никто не ударил пальцем о палец… Я нажимаю кнопку связи с машинистом, сообщаю номер вагона. «Хорошо» — говорит машинист и отключается. На следующей остановке я ищу глазами людей в форме. Их нет. Зато заходят много новых людей. Многие видят пакет. Все едут как ни в чем не бывало, подумаешь, ерунда какая…
Только на следующей остановке заходит женщина в транспортной форме, спрашивает, где пакет, я показываю. Она, не проверив его ни металлоискателем, не предприняв никаких иных мер предосторожности, просто берет его и выносит. Поезд едет дальше. На это раз — повезло… А вот 6 февраля 2004 года, на перегоне от Автозаводской до Павелецкой — не повезло… Тоже ведь, наверное, многие видели пакет… Но ведь сохранить свое инкогнито, это же важнее жизни своей и десятков чужих, не так ли?
Как достучаться до людей, чтобы они, наконец, поняли, что «береженого Бог бережет», а не береженого — не бережет и правильно делает? Как активировать спящих с открытыми глазами homo indiferentus? Ежеминутные радиопризывы — не помогают. Перманентные катастрофы — помогают, но ненадолго…