Подобное стремление восходит к базовой потребности человека в выживании: тот, кто нравится другим, менее подвержен опасностям, ему всегда помогут, у него больше шансов на успешное выживание, чем у того, кто другим неприятен.
В результате многие руководители, одержимые идеей быть хорошими для всех, забывают об имидже «Отца нации», действуют по принципу «я такой же человек, как и вы все». Но это ошибка. Я, вы, другие люди — все мы можем ошибаться, руководитель же ошибаться не может, он по определению
Еще хуже, если руководитель заводит фаворитов, исходя не из их деловых качеств, а по дружеским соображениям. Сразу же появляются проблемы с другими сотрудниками, им ведь тоже хочется быть фаворитами, особенно, если это положение предполагает определенные льготы, а обычно так оно и бывает. То есть, фактически те же самые проблемы, как с «родственным» подбором кадров, разница лишь в том, что фаворит в данном случае не является другом детства.
И самая большая проблема возникает тогда, когда фаворит допускает промах в работе. Как быть? Как наказать его? Разрушить сложившуюся дружбу? Но это приведет не просто к появлению обиженного друга, но, возможно, даже врага. Ведь люди особенно чувствительны к разрушению существующих отношений, а не к их отсутствию. Если же не наказывать вовсе, из дружеских соображений, а ограничиться устным предупреждением, то подобное поведение как минимум расшатает дисциплину. Ведь отказавшись от санкций к одному недобросовестному сотруднику, нельзя применить санкции и к остальным.
Но никто не говорит, что руководитель вообще не должен никому нравиться. Должен. Но не как друг и приятель, а — как Родитель. Проблемы возникают именно тогда, когда руководитель хочет стать рядом с подчиненными, быть в их глазах товарищем, другом — равным.
Каждый руководитель должен помнить, что всеобщее равенство — это миф, а попытка приложения этого мифа к некоторым сторонам жизни может оказаться порочной. Отец может рассказать сыну анекдот, и от этого не перестанет быть отцом и тем авторитетом, чьи слова воспринимаются некритично и как последняя истина. Суть в том, чтобы не выйти из образа Отца. Если же этот образ нарушается, то пропадает и авторитет родителя. Для детей подобное еще более болезненно, чем жесткая авторитарность родителя. Ведь ребенку необходимо, чтобы о нем заботились, ему необходима та информация, которую он получает от родителей, ему необходим родительский авторитет — как истины, на которые можно опереться, начиная строить свою жизнь.
То же и с сотрудниками. Им тоже необходим авторитет, на который можно опереться, информация, которую можно воспринимать некритично, как аксиому, не требующую доказательств. Если же руководитель становится таким же, как все, этим он лишает собственных сотрудников психологической опоры, создает им дополнительные трудности — и это из благого желания облегчить проблему внутрифирменных отношений.
Сталин, демонстрируя близость к своим соратникам, устраивал и поощрял застолья с участием высшего руководства государства. На этих застольях государственные деятели вели себя как мальчишки, впервые попробовавшие алкоголь: «На стул неожиданно подкладывали помидор и громко ржали, когда человек садился на него. Сыпали ложкой соли в бокал с вином, смешивали вино с водкой» (Светлана Аллилуева, «Только один год»). Однако сам Сталин при этом «…сидел, посасывая трубку и поглядывая, но сам ничего не делал» (Светлана Аллилуева, «Только один год»). То есть, вел себя так, как ведет отец при расшалившихся детях, когда он не имеет ничего против их шалостей. При этом и сталинские соратники радовались близости к вождю, и сам вождь мог не только сохранить имидж, но и осуществлять постоянную личную разведку: ведь то, что говорилось во время подобных застолий, вряд ли могло быть высказано в официальной обстановке.