Когда младшая, желая чуть меня подразнить и показать свое превосходство над «старшим поколением», начинает перечислять страны, в которых она уже побывала, и доходит до Латвии с Эстонией, я тут же её перебиваю:
— Стоп, стоп, дочуркин. Если брать бывшие союзные республики, а ныне — суверенные государства, мне легче перечислить те из них, где я не был. А их-то, вспомни, в свое время было целых пятнадцать!
Так-то оно так, но если по чесноку… А где я был, если брать страны, как ныне принято говорить, «дальнего зарубежья»? Венгрия, Финляндия, Штаты. И всё.
В Венгрии я побывал в первой из них. Ещё студентом. В стройотряд мы ездили к венграм. И хоть страна входила тогда, в начале 80-х, в социалистический лагерь, но… какой-то другой был у них социализм. Очень сильно отличавшийся от нашего. Может, потому, на контрастах, мне и запомнилась эта страна?
Перед тем, как мы поехали в Венгрию, к нам приезжали венгры. Естественно, мы постарались, худо-бедно, организовать им какую-то культурную программу. Тем более, Ленинград, проблем с этим особо не было. Показывая венграм те или иные достопримечательности города, мы с ними — куда уж денешься? — общались.
Тогда меня очень удивило, что венгры вежливо возмущались: «Да что такое? Воды и то у вас не попить!» Да как «не попить»? Вон, автоматы «Газ.воды» на каждом углу. Опустил копейку — без сиропа, кинул трюльник — с сиропом. Пей — не хочу.
В какой-то мере я понял возмущение венгров уже по приезду в их страну. Какой только воды у них не продавалось… О «Пепси» и «Фанте», которые тогда, пусть и не в таком широком доступе, как у них, но у нас тоже были, промолчу. Помимо этого — Кока-кола, Спрайт, Оранжад, Лимонад. Последний совсем не такой, как у нас, с насыщенным, концентрированным вкусом. Прямо как газированный подслащенный лимонный сок. Какая-то их, венгерская, газировка на основе вишневого напитка… Если со временем ничего не забыл, называлась она достаточно просто — Marka. И это — в любом, даже самом крохотном, метр на метр, магазинчике.
Очень интересно обстояло у них дело со стеклотарой. При покупке напитка она стоила дешевле. Условно скажем — форинт. А когда ты её сдавал, она стоила уже дороже. Что-то типа форинт двадцать филлеров. Получалось, если ты сдаешь стеклотару, то покупаешь напиток со скидкой.
Причем сдать стеклотару, опять же, можно было в любом магазине. Обычно на входе стоял автомат с прорезями разных диаметров. Опускаешь стеклотару в отверстие подходящего диаметра и, когда опустил все, что принес, автомат выдавал тебе наличные деньги. Или не выдавал (давно было, уже не помню точно), но распечатывал чек на сумму сданной тобою стеклотары. Ты делал два шага до кассы магазина, и кассир отсчитывала тебе нал на сумму чека, только что полученного из автомата. Очень удобно. Никаких очередей и далеко ходить не надо. Автоматы по приему стеклотары стояли практически в каждом продуктовом.
Когда спросил у венгров, а что, типа, за коммунизм у вас такой с этой стеклотарой — я её покупаю дешевле, чем сдаю, они ответили, что у них в стране со стеклотарой всегда были сложности, поэтому, чтобы население к ней относилось бережно, и введена вот такая система.
В обед нас венгры кормили. Обычно в столовой какого-то небольшого предприятия, в которое мы заходили якобы на экскурсию. Учитывая то обстоятельство, что мы из лесотехнической академии, предприятия были профильные, деревообрабатывающие. В большинстве своем совсем небольшие, что-то типа мелких кооперативчиков, появившихся у нас значительно позднее.
Запомнилось предприятие, которое производило мебель для Экваториальной Африки. На нем каждая мебельная деталь, проходя через специальный станок, покрывалась тонким слоем белого пластика. И когда я спросил, зачем, мол, под пластиком скрывать естественную текстуру древесины, которая сама по себе довольно красивая… Да, белая мебель — тоже неплохо, но… Какая-то она после покрытия пластиком «инкубаторская», вся совершенно одинаковая получается. А так — ясень, груша, бук. И красиво, и разнообразно.
На что мне мужчина, проводивший экскурсию на этом производстве, пояснил: мебель, мол, для Экваториальной Африки. А там — термиты. Если не покрыть дерево пластиком, они его моментально сожрут. И ничего от нашей мебели не останется…
В общем, обед у нас, благодаря таким экскурсиям, был ежедневно. А вот завтракать и ужинать надо было самим. Тут мы старались выкручиваться за счет того, что привезли с собой, чтобы заработанные форинты не тратить на всякую ерунду. Рыбные консервы, завтрак туриста, каши в банках…
Но хлеба-то на целый месяц не привезешь! Хотя, конечно, можно было взять с собою сухари, но как-то не догадались! Поэтому за хлебом мы ходили в венгерские пекарни практически ежедневно. Ассортимент там был… С нашим — не сравнить.
Если у нас весь хлеб тогда был «кирпичиком» и в основном двух сортов — серый (черный) и белый, то у венгров какого хлеба только не было! И разных сортов, и разных форм. В любом хлебном магазинчике-пекарне — два десятка сортов, как минимум.
И… Хлеб у них продавался не буханками (половинками или четвертинками), а… на вес! Мне очень понравился каравай светло-коричневого цвета, диаметром около полуметра. Думаю, весь он весил килограмма три, не меньше. Я заходил в магазин, тыкал пальцем в этот каравай и старательно объяснял, что мне — 200 граммов. И продавец, без каких слов, отрезал кусок каравая на тот вес, что я просил.
В мясной мы заходили уже не покупать. А так, типа на экскурсию. Посмотреть. И там тоже, как и в хлебном, колбасы было… Самых разных сортов. Огроменное количество.
И как-то, когда кто-то из нас в сердцах произнес: «Да что это такое! Почему у венгров этой колбасы — какой хочешь, и завались просто. Вот вечер уже, а такое ощущение, что её столько же, сколько и утром было!» — один из сопровождавших нас венгров выдал запомнившееся:
— Ребята, а что вы хотите? У вас развитой социализм уже построен. Вот когда и мы его построим, у нас тоже колбасы не будет.
Кстати, все венгры очень хорошо говорили по-русски. У них тогда со школы изучали два языка — русский и второй на выбор: испанский, французский, немецкий или английский. В Будапеште нас встречали двое венгров из тех, что приезжали в Ленинград. Дальше, до Шопрона, где мы должны были работать, нужно было ехать автобусом. На стандартном венгерском «Икарусе». Но в автобус сел с нами только один венгр. И когда мы дружно завопили водителю, уже закрывающему дверь: «Стой, стой, ещё одного венгра нет!» — тот, что уже сидел с нами в салоне, успокоил нас:
— Не волнуйтесь. Все в порядке. Имре остается. У него через полчаса поезд в Париж. Он же у нас французский учит. Вот, решил съездить, попрактиковаться в разговорном языке.
Вот так. Мы, перед тем как поехать в Венгрию, полгода проходили разные согласования и комиссии. И это — в соцстрану. А у них вон к капиталистам — запросто!
Как нам объяснил венгр, оставшийся в автобусе, у них тогда можно было ездить в любую страну социалистического лагеря — без ограничений, хоть каждые выходные. А к капиталистам — раз в год. Опять же — в любую страну. Без каких-либо согласований и комиссий.
Да, и по поводу того, что на продукты мы старались форинты не тратить. Я не удержался и попробовал в Шопроне мороженое. Улочка в центре города была совсем небольшая. От силы — метров сто пятьдесят от её начала и до конца. И на этих ста пятидесяти метрах было… Шесть (!) кафешек, где, помимо прочего, продавали и мороженое.
То, что оно было вкусное… Очень вкусное! Об этом, наверное, можно и не говорить. Меня поразило другое. Я зашел в шесть кафе. В каждом покупал по мороженому. И среди них не было ни одного (!) одинакового! Все шесть мороженых, что я купил, были совершенно разные. Здесь — как зебра, с чередующимися полосками сливочного и шоколадного. Там — с добавлением в пломбир дробленых цукатов. А в следующем — со свежими ягодками малины…
Вот такой мне запомнилась та социалистическая Венгрия.