Многое меняется в нашей жизни, но остаточный принцип финансирования медицины никуда не исчез. Если же говорить о патоморфологической службе, то на неё этот остаточный принцип распространяется вдвойне — дают то, что останется от более «существенных» направлений в медицине. А ведь клиницисту важно знать, насколько был точен его диагноз, насколько адекватно было выбрано лечение. Результаты вскрытия — самый достоверный статистический материал.
При всём при этом среди других медицинских служб патологоанатомическая — наиболее бедная. Только санитары морга да их помощники живут здесь привольно, и ох, как небедно. В советское время официально их зарплата была 90 рублей; что-то похожее и сейчас, ну разумеется, с учётом нынешних масштабов цен. Не густо… Какой нормальный человек за такие деньги весь рабочий день будет проводить в компании покойников? Но места эти распределены на десять лет вперёд. Конечно, если нынешнее здравоохранение просуществует столь долго.
…Санитаром морга в клинике, где я работал много лет тому назад, был дядя Лёша. В его почти безраздельном владении находилось здание морга и площадка у входа. Отношения с дядей Лёшей у меня сложились приятельские. Зимой, когда наметало сугробы снега, он разрешал мне ставить машину на расчищенной площадке перед моргом. И даже присматривал за ней, чтоб мальчишки не хулиганили. Летом выносил ведро воды — помыть машину. Вскрытия в клинике были редко: раза два в неделю. Свободного времени у дяди Лёши было вагон. Потому за всю оказываемую помощь я был вынужден терпеливо выслушивать рассказы о его нелёгкой работе «со жмуриками», как он сам выражался.
На дяде Лёше целиком была черновая работа: переносить трупы, мыть их, зашивать тела после вскрытия, чистить секционный стол, инструменты, да просто мыть полы в морге. Но работа эта неплохо кормила дядю Лёшу, что он, впрочем, и не скрывал. Его доходам мог позавидовать доктор наук. Ведь добровольные подношения родных и близких «при выдаче тела» (а это тоже работа санитара морга) — минимум четвертной. Традиция…
С тех пор прошло много лет. Встретил я дядю Лёшу совершенно случайно. Ждал на платформе пригородную электричку, чуть поодаль на скамейке коротал время пожилой мужчина. Неожиданно он окликнул меня. Присмотревшись, я узнал дядю Лёшу.
— Я тут дачу купил, — молвил дядя Лёша после рукопожатия и приветствий. — Огородом занимаюсь, сад… А на работе всё в ажуре, нормалёк. Когда выдача тела, теперь пара тысяч за день набегает. Инфляция, — коротко пояснил он. — Но ты меня знаешь, я этих денег не прошу — сами дают. Да и не завидует нам никто, — добавил дядя Лёша, явно имея в виду всё своё сословие. — Как говорится, оплата по труду. У нас рыночные порядки, считай, всегда были. Ну, случается, и ничего не дают — патологическая жадность, чаще стресс, когда человек горем оглушён. Но я им не намекаю: жадным бесполезно, а когда человек не в себе — грешно. Заведующий наш из патоморфологии, конечно, понимает, что я солидный приварок имею. Но в это дело, как раньше не совался, так и теперь не лезет. На фиг? Ему что надо — чтоб порядок был в морге, чтоб чисто, чтобы родичи «жмуриков» не жаловались. А у меня, сам знаешь, — всё культурно. Вот на дачку денег скопил, — повторился дядя Леша. — Помню, ты раньше по-латыни говорил о моем хозяйстве: место, где мёртвые…
— Ну да: хик локус… — это место, где мёртвые учат живых, — помог я ему.
— Ты науку имел в виду. Но выходит, мёртвые ещё и материально помогают. В этом месте… — задумчиво произнёс дядя Лёша. — Вот предлагают в другой морг перейти. Там ночным санитаром можно. Полегче будет. У нас же не как у могильщиков — вырыл на глубину полтора метра, и от винта. Вскрытие по Шору, да всего полно. И небезопасно это: порежешься на вскрытии или когда труп зашиваешь — потом гепатит, а теперь вдобавок ещё и СПИД. Вон, перед Новым годом мой напарник месяц в больнице с гепатитом пролежал… А тут ещё холодильник четыре дня не работал. Представляешь, какой запашок? Врагу не пожелаешь. Да Бог с ними, с деньгами! О вечном пора думать, возраст.
— Дядя Лёша, может, ты в Бога стал верить?
— Не, я ж не на кладбище служу…
Вопросы о том, не снятся ли по ночам покойники, не мучают ли его кошмары, я дяде Лёше никогда не задавал. Не тот человек дядя Лёша, всё же на флоте служил. Да и по себе знаю: человек ко всему привыкает, к смерти тоже. А работа, что ж, она и есть работа. У каждого своя.
Нет, дядя Лёша не был мне неприятен тем, что циничен, что берёт чаевые с родственников умерших. Так у нас принято. Ведь санитар морга одевает умершего, делает ему грим, везёт в траурный зал. Здесь, в траурном зале, отделанном строгим серым мрамором, если клиника побогаче, ставит на постамент гроб и кладёт в него покойника. Здесь же в уголке стоит неприметная маленькая тумбочка, в ней бритва, ножницы и то, что модницы называют «мэйк ап». Пригодится, чтобы подправить выражение лица покойника, кого надо — побрить и всё такое.
Заляпанного кровью халата с оттопыренным карманом дядя Лёша никогда себе не позволял. Но что-то мешало мне в отношениях с ним. Возможно, неприятие того, что именно санитар — медик, в конце концов — занимается ещё и ритуальными услугами. И что возникла эта несообразная ситуация, когда санитар зарабатывает куда больше врача!
* * *
В книге Гиннесса есть такая информация: в мире за год умирают 10 человек из 1000. Каждый сотый… Рано или поздно каждый из нас сталкивается с уходом из жизни близких, друзей, знакомых. Спасением становятся заботы — умереть в России стоит гораздо дороже, чем родиться или сыграть свадьбу…