Первый год материнства — это время, когда ваши прежние вкусы и настроения меняются с неописуемой скоростью. Когда-то вы ненавидели «рвущие глаз» одиозной безвкусицей вывески на домах, но теперь вы начинаете любить всех этих девочек и котят на рекламных щитах. Вас трогают своим видом плюшевые зверушки, песенка игрушечного медведя доводит вас до праведного восторга. Вы ходите и приставляете уменьшительно-ласкательные суффиксы решительно ко всем объектам окружающего мира. «Какая хорошенькая кружечка», «А что это заинька такое тянет себе в ротик?» И так далее, и тому подобное.
Потом, через несколько лет, когда розовая восторженность отпускает, вы видите это слово «хвастик» и чувствуете подступление лингвистической тошноты. «Как я могла употреблять его? — спрашиваете вы себя. — Фу, это же гадость! Как я могла?!» Здесь вы возвращаетесь к своему «добеременному» языку, здесь у вас опять появляется мистика в голосе, вы обнаруживаете в себе разного рода события: не только восторг, но и грусть, и волнение. Вы снова любуетесь своим голосом, вы шутите не только на тему подгузников, вы начинаете кокетничать с мужем, вы снова способны на убийственную иронию.
Следующий этап — это умиротворение. Вас не раздражают ни «слоники», ни «акулки», вы можете ввернуть в речь и «попочку», и «ипостась». Вы начинаете использовать интеллект. Вы начинаете выстраивать логические цепочки из слов, к вам возвращается адекватность.
И в какой-то момент вы задумываетесь: а что это было? Что это было со мной на протяжении всех этих лет?!
Простое человеческое счастье — это тоже ответ. Но это статья о лингвистике материнства, и мы копнём несколько глубже.
Язык… Что такое язык? Мы знаем, что язык выполняет различные функции: он помогает в социализации, актуализирует реальность, воспроизводит культуру. Как это происходит на деле, как человек получает язык? Сначала он, в основном, разговаривает глазами и криком. Потом появляется знаменитое «гю» и всякие короткие слоги, насыщенные смыслом в неимоверном количестве. Родители начинают подстраиваться. Понятно, что когда мы доходим с ребёнком до «котика», то это слово огромно: многие месяцы мы собирали его по слогам, и вот он явился, этот удивительный «котик». Потом появляется «мыса», «бабака», «сиплёнок», «коза» — и каждое это слово огромнейшей величины.
Но самый большой — всё-таки «зайчик». Когда ваш ребёнок впервые проговаривает «зайчика», это особый восторг, «ч» мы ещё не берём, поэтому каждый «зайчик» — либо «зайка», либо «зайтик». И это трогательно, так трогательно! Вы даже любите этого «зайку» как своего, и вы берёте его в речь, вы поселяете его в собственной речи, только бы он не замёрз, или ещё какие метаморфозы. Отныне «зайчик» сидит в вашей речи и борется за свою более-менее чёткую «ч».
Этот особый язык уменьшительных суффиксов, маленьких предложений, коротких фраз и насыщенных повторений называется тодлериз. Важную роль тут играют интонации, жесты и мимика вашего лица. Важно не то, что вы говорите, а как вы это говорите. «Зайчик» становится символом, соединяющим мир и реакцию на него. «Зайчик» — это не слово, но важный семантический код, расшифровывающий реальность, позволяющий лучше заполучить её, перевести её в речь.
Ясно, что с сюсюканьем можно и переборщить, но это вряд ли: чутьё вам подскажет. Самое главное — слушайте своё сердце. Слушайте своё сердце: там столько ума, вы и представить себе не могли.