В июне 1907 года товарищ Инесса подтвердила намерение быть вольнослушательницей в предстоящем семестре, но вместо учёбы в университете ей пришлось отправиться в Мезень Архангельской губернии и расстаться с детьми. Эта ссылка за непонятную провинность (она попала в засаду, и при аресте у неё нашли книгу на английском языке о профсоюзном движении) роковым образом предопределила её дальнейшую судьбу. Вслед за любимой женой в Мезень отправился в добровольное изгнание Владимир Арманд.
Болотистая местность и суровые условия обострили у него туберкулёз, и он вынужден был уехать на лечение в Швейцарию. А из Москвы Инесса получила тревожную новость: в Пушкине был арестован за агитацию среди рабочих её бывший муж, добрый хранитель семейного очага, и дети остались без обоих родителей. Александра недолго держали в заключении, но проживать в Москве и других крупных городах ему запретили, и он вынужден был уехать за границу, взяв с собой старших сыновей.
В это лихое время письма матери с маленькими поучительными рассказами и ласковыми словами были большой радостью для двух оставшихся в Москве девочек и маленького Андрюши, согревая их души теплом участия. В каждой строчке, адресованной детям, в вопросах, советах и пожеланиях звучали безмерная материнская любовь и трогательная забота. Тоска по семье не давала покоя Инессе, и она решила покинуть ссылку раньше срока. В конце октября 1908 года ей удалось совершить побег.
Она появилась в своём разорённом семейном гнезде и, радуясь нелегальной свободе, спешила уделить внимание детям, сходить в театры, на выставки, лекции. Скитаясь с поддельным паспортом, Инесса отважилась поехать в конце декабря в Петербург на Первый Всероссийский женский съезд. Её интересовали вопросы свободы любви, семьи, брака и она решила написать что-нибудь по этому поводу «…в результате своих дум».
Узнав, что у Володи резко обострился туберкулёз, Инесса нелегально переправилась через Финляндию за границу, но помочь ему уже ничем не смогла. Через две недели после приезда в Швейцарию любимый мужчина скончался у неё на руках: «…ему внезапно, неожиданно даже для самих врачей сделалось много хуже…» Инесса была в отчаянии: «Для меня его смерть — непоправимая потеря, так как с ним было связано всё моё личное счастье, а без личного счастья человеку прожить очень трудно».
Но в посланиях к детям она не позволяла себе раскиснуть и впасть в уныние, постоянно напоминала им, что надо больше читать, составляла списки необходимой литературы, учила, как воспитывать силу воли энергичными упражнениями, развивая её, как мускулы: «Надо настаивать на своём. Но, конечно, я бы ничего не стала преувеличивать — надо всегда знать меру вещам…» Понимая, что партийной работой в таком состоянии заниматься трудно, Инесса решила заняться в Брюсселе изучением экономических наук.
Через двенадцать месяцев напряжённой учёбы ей вручили диплом Нового университета с отличием и званием лиценциата экономических наук. Поздней осенью 1909 года Инесса Арманд встретилась с Лениным, прониклась симпатией к лидеру большевистской партии, подружилась с Надеждой Крупской. Как награду за упорство и несгибаемую волю судьба устроила ей семейный праздник: Александр, зная, как она тоскует, привёз в Брюссель всех её детей. Он всё ещё боготворил свою бывшую жену, но она не подавала надежд на сближение. Александр Евгеньевич Арманд вторично женился только после смерти Инессы и пережил её на двадцать три года. Он усыновил племянника Андрюшу и никогда не забывал просьбы его матери ласкать за двоих осиротевших детей.
После победы пролетарской революции Инессе по просьбе Ленина выделили квартиру в 300 квадратных метров на улице Моховой в Москве, но жить ей оставалось меньше трёх лет. Заведуя
О чём думал вождь пролетарской революции, когда встречал вместе с детьми Инессы на Казанском вокзале свинцовый гроб с телом своей соратницы, неизвестно, но, должно быть, переживал, что сам направил хрупкую женщину лечиться на Кавказ, разорённый гражданской войной. В последний путь пламенную революционерку провожал огромный венок из живых белых цветов с надписью «Тов. Инессе от В. И. Ленина». Её похоронили у Кремлёвской стены в одной ограде с американским журналистом Джоном Ридом и детским врачом Иваном Русаковым.