А это горько, плохо, неправильно! Они были, они любили, страдали, улыбались, плакали, они надеялись на счастье. Их голоса негромки, поэзия сдержанна, но они заслужили благодарной памяти.
Бог, не суди! Ты не был
Женщиной на земле!
Женщинам всегда было тяжелее выживать. Но они воскресали, выживали и снова любили, верили, надеялись на счастье, и продолжали жизнь…
Вера Северьянова (1933−2003)
Поэт, наделенный даром необыкновенно деликатной философской лирики. К сожалению, о Вере Северьяновой информации практически нет.
Известно, что она когда-то работала в журнале «Пионер». У неё была семья — муж, дети, она любила туристические походы и домашних животных. Стихи писала всю жизнь, но нигде не публиковала. Писала она их действительно просто для себя.
Скончалась Вера Северьянова 22 мая 2003 года. Через год после её смерти родственники и друзья издали сборник её стихов «Пейзаж души». И отчего-то наибольшую популярность приобрел цикл «Собакиана». Стихи из него часто публикуют на сайтах, посвященных животным.
Но она писала не только о них и о буднях домашней хозяйки. Голос ее лирики очень тихий, очень сдержанный и в то же время ясный и четкий. Ну, что же, сдержанность и выносливость — поистине женские черты.
Вот вам совет хороший,
Годный на все времена:
Чем тяжелее ноша —
Тем прочнее спина.
Не торопитесь горбиться
Под бременем бед и лет.
При бедности нашей и гордости
Иного выхода нет.
***
Из этого дома, из тихой квартиры
Выводят большие пути.
Я все закоулки огромного мира
Сегодня хочу обойти.
На солнце, в потоках горячего света,
Не хочется думать о зле:
Огромное счастье затеряно где-то
На этой прекрасной земле.
Огромная радость, как сильная птица,
Сегодня над миром парит;
И хочется всею душой отрешиться
От мелких забот и обид.
***
Ты в счастье не веришь, за счастье своё,
Пожалуй, не дашь и гроша.
Но хоть иногда ты ругаешь её,
Но всё-таки жизнь хороша!
Ты без толку слёзы ручьями не лей
И волосы с горя не рви.
Ведь в жизни случается много вещей
Похуже несчастной любви.
И если в нерадостной с виду судьбе
Ты всё разберёшь не спеша —
Ты, верно, поймёшь: хоть и трудно тебе,
Но всё-таки жизнь хороша.
***
Переживу. Я всё переживу.
Отплачу, откурю и позабуду.
Ни говорить, ни вспоминать не буду.
И уплывут забвения во тьму
Сырая полночь в середине мая
И все мои «за что» и «почему?».
И эта боль — слепая и немая.
Покажется — её я изжила.
И будет так. Не поздно и не рано
Простое совпадение числа,
Слова, произнесённые с экрана,
Кружочки двухкопеечных монет
(Он, верно, ей звонил из «автомата»)
Её вернёт, вновь свежа утрата.
Огонь до неба, и спасенья — нет.
***
В земной безумной круговерти
Крута дорога.
Не долгой жизни — лёгкой смерти
Проси у Бога.
Ужасна дряхлости картина.
При всём старанье
Не жизнь продляет медицина,
А умиранье.
Но долгожительствовать вроде
Живого трупа —
Противно матушке-природе
И просто глупо.
***
Пока идёшь пружинистой походкой,
Пока дорога кажется короткой
И шаркающих старческих шагов
Ещё не слышно эха за спиною,
Пока обходит немощь стороною, —
Не жалуйся.
Не искушай богов.
***
Друзья мои, я вроде бы могу
Быть с вами до назначенного срока,
Но я уже на дальнем берегу —
Еще не Стикса, лишь его притока.
Давно к происходящему вовне
Не чувствуя живого интереса,
Я мысленно в далекой стороне —
В излучине реки, под сводом леса…
Здесь возведен наш полотняный дом,
Здесь наш костер дымится догорая…
И в меркнущем сознании моём
Вот ЭТО представление о РАЕ
Последним будет…
(Написано в больнице 22 апреля 2003 г. Ровно за месяц до смерти. Последнее стихотворение…)
Надежда Надеждина (1905−1992)
Латышка по отцу, русская по матери. Надеждина — по второму мужу. Вышла замуж за поэта Николая Дементьева, с которым вместе училась в Литературно-художественном институте, а затем в Первом МГУ. После замужества оставила поэзию и перешла на журналистику, решив, по собственным словам, что «нельзя писать двоим стихи в одной маленькой комнате». Как многие комсомольцы 20-х годов, бредившие мировой революцией, разделяла троцкистские взгляды.
Муж был талантливым поэтом, но психически неуравновешенным человеком. Перепады настроения и депрессия довели его до психиатрической клиники. Лечение не дало результатов, и в 1935 году Николай Дементьев покончил жизнь самоубийством, бросившись с балкона шестого этажа.
После его смерти Надежда стала писать произведения для детей о природе, о жизни растений и животных. С началом войны стала работать в газете «Пионерская правда». В 1947 году была опубликована ее первая книжка.
Романтические идеи революции ей припомнили в 1950 году. Она была арестована как «троцкистка», и на шесть лет оказалась в лагерях (Потьма). Там она снова стала писать и создала цикл «Стихи без бумаги». Он был опубликован только в 1990 году в антологии поэтов-узников ГУЛАГа «Средь других имен».
Вам, кто не пил горечь тех лет,
Наверное, понять невозможно:
Как же — стихи, а бумаги нет?
А если её не положено?
Кто-то клочок раздобыл, принёс,
И сразу в бараке волненье:
То ли стукач пишет донос,
То ли дурак — прошенье.
Ночь — моё время. Стукнет отбой.
Стихли все понемногу.
Встану. Ботинки сорок второй,
Оба на левую ногу.
Встречу в ночной темноте надзор.
«Куда?» — «Начальник, в уборную!»
И бормочу, озираясь, как вор,
Строчки ищу стихотворные.
Что за поэт без пера, без чернил,
Конь без узды и стремени?
Я не хочу ни хулить, ни чернить,
Я — лишь свидетель времени.
Руку на сердце своё положив,
Под куполом неба, он чист и приволен,
Клянусь, что не будет в стихах моих лжи,
А правда. Одна только правда.
И ничего более.
***
Письмо
Нам, у кого на спине номера,
Кровь чью в болотах сосёт мошкара.
Нам, кто, как клячи, впрягаясь в подводу,
В лютый мороз на себе возит воду,
Нам, по инструкции разрешено
Два раза в год написать письмо.
Что ж ты не пишешь письма, седая?
Трудно живется, не доедаешь…
Дети пришлют сахарку, сухарей.
Или, прости, у тебя нет детей?
— Как же не быть? Дочка есть и сынок.
Только письмо моё детям не впрок.
С лагеря я им послала привет,
И вот такой написали ответ:
«Мама, нам ваше письмо, словно гром.
Петю уже вызывали в партком.
Столько расстройства, столько заботы…
Митю, наверное, снимут с работы.
А от соседей такой позор,
Что и не высунешь носа на двор.
Если дела так и дальше пойдут —
Лизочке не поступить в институт».
— Матери доля известно какая:
Каждая счастья детям желает.
Сердце моё изболелось в тревоге:
Я им, родным, поперек дороги.
В ссылку старушка одна уезжала,
Просьбу исполнить мою обещала:
Детям черкнуть адресок я дала,
Что от простуды-де… я померла…
Что ж мне на это тебе сказать,
Мертвой себя объявившая мать?
Жестки слова мои пусть, но правы:
Те, для кого умерла ты, — мертвы!
***
Я люблю
Я люблю. И меня не исправите.
Хоть какой кислотой не трави,
Но не вытравить мне из памяти
Этот терпкий привкус любви.
Ты — моё окаянное чудо.
Жжется рана искусанных губ.
От всего отрекусь, всё забуду.
Но проститься с тобой не могу.
Я зерно, растертое жерновами.
Всё моё, что осталось, — в тебе.
За семидесятью синевами
Не предай меня, не добей!
Слышишь: проволокой оплетенная,
Каждый шип, что ворона клюв,
Здесь при жизни захороненная,
Я люблю тебя. Я люблю.
***
Когда вымерзает душа
Когда-то, когда-то, когда-то
Были и мы молодыми.
Стоим мы у вахты, лохматые,
От инея все седые.
И пара белого струи
Бьют у нас из ноздрей,
Как у закованных в сбрую
Загнанных лошадей.
Воздух нам горло режет,
Он острым стал, как стекло.
Одна у нас только надежда:
В зону, в барак, в тепло.
И вдруг нам приказ — не во сне ли?-
За зоной могилу копать,
В бараке скончалась Анеля
За номером сто тридцать пять.
Стоим мы, как истуканы.
Добил нас этот приказ.
И наш бригадир Татьяна
Сказала за всех за нас
— «Анелю мы все уважали,
Хорошая девка была.
Не думали, не гадали,
Чтоб так нас она подвела.
Земля ведь окаменела,
Бей её ломом и вой!
Пусть девка бы потерпела
И померла бы весной».
Вы скажете: это не люди,
Подонки, двуногий скот.
Многие нас осудят,
Но верю, что кто-то поймет.
Мы были других не хуже,
Жестокость в себе глуша,
Но, видно, бывают стужи,
Когда вымерзает душа.
***
Счастье
Разговор о счастье в бараке ночью.
Первая шепотом, чтоб соседей не разбудить:
— Счастье — это дорога. Идём и хохочем.
С птицами песни поём, какие захочем.
И за нами никто не следит. -
Потом заскрипели нары; заговорила другая:
— Глядите, вот руки, как их от стужи свело!
Будь прокляты эти дороги, от них я седая!
Будь прокляты эти дороги… Зато хорошо я знаю,
Зато хорошо я знаю, что счастье — это тепло.
Тепло от печки, которая топится в доме,
Тепло от ребенка, хотя бы родить на соломе.
Тепло от налитого силой мужского плеча.
И если на этом плече я выплачусь до рассвета,
То, может, поверю: песня ещё не спета.
Может, поверю: жизнь можно снова начать. -
А третья сказала: — К чему так долго судачить?
Собака зализывать раны в овраг залезает глухой.
А я уже так устала, что не смеюсь и не плачу.
А я уже так устала, что кажется мне по-собачьи,
Что счастье — это овраг, заросший густой травой.
Овраг, где хотя бы минуту можно побыть одной.
Маргарита Агашина (1924−1999)
Поэтесса. Родилась в Ярославле 29 февраля 1924 года. Мать Маргариты была учительницей немецкого языка, отец — хирургом.
В 1950 г. Маргарита Агашина окончила Литературный институт им. М. Горького. Её дипломная работа — поэма «Моё слово» — получила отличную оценку и в 1951 г. была напечатана в журнале «Октябрь».
С 1951 года и до конца жизни, почти полвека, Маргарита Константиновна жила в Сталинграде-Волгограде. Она писала:
«Его судьба, его люди, его матери и вдовы, его стройки, дороги, его необъятные, нелёгкие поля — всё это учило и учит меня жить, быть там, где все, горевать и радоваться вместе со всеми, не жалеть себя, оставаться самой собой. Благодарю судьбу за все годы, прожитые в этом городе, дорогом и любимом. За все выпавшие мне встречи. За все добрые слова, сказанные мне моими земляками. …Если бы я жила в другом городе, я писала бы совсем другие стихи. А может быть, и совсем не писала
».Реклама
Всенародную известность принесли ей лирические песни, написанные в соавторстве с композитором Григорием Пономаренко: «Что было, то было», «Растёт в Волгограде берёзка», «А где мне взять такую песню», «Подари мне платок» и др.
В центре Волгограда, города, которому она была предана всей душой, установлен памятник поэтессе.
А где мне взять такую песню
И о любви и о судьбе, —
И чтоб никто не догадался,
Что эта песня о тебе.
Чтоб песня по свету летела,
Кого-то за сердце брала,
Кого-то в рощу заманила,
Кого-то в поле увела.
Чтобы у клуба заводского
И у далекого села,
От этой песни замирая,
Девчонка милого ждала.
И чтобы он ее дождался,
Прижался к трепетным плечам,
Да чтоб никто не догадался,
О чем я плачу по ночам…
***
Всегда — встречая, провожая —
и ты был прав, и я права.
А возле нас жила чужая,
на все способная молва.
Бывало так: беда случалась.
Работа вдруг не получалась.
Молва всегда бывала там —
самозабвенно возмущалась
и шла за нами по пятам.
Бывало горько. Я молчала.
Молва вздыхала и ворчала
вокруг молчанья моего:
«Она глупа — она прощает…»
«Она умна — не замечает…»
Я все на свете замечала
и не прощала ничего.
А мы все вместе! Век ли, миг ли,
или пятнадцать лет подряд!
— Что ж, им легко — они привыкли! -
о нас с тобою говорят.
А мы молчим и знаем оба —
какого стоило труда,
чтобы вот так:
любовь до гроба,
а не привычка навсегда.
***
Тише, годы! Всё-то в сердце свято.
Тяжело и радостно — двоим.
Вы похожи на того солдата,
мною наречённого моим.
Всё смешалось. Ландыш шевельнулся
на краю завьюженной земли.
Я не знаю: это он вернулся
или это Вы ко мне пришли.
Вам на плечи руки поднимаю —
сами руки падают назад:
это я впервые понимаю,
до чего не дожил тот солдат.
Потому беспомощно и строго,
у кого хотите на виду,
я приду. И снова у порога,
как девчонка, губы отведу.
Потому стоим мы угловато,
даже руки не соединим.
Перед кем я больше виновата —
перед Вами или перед ним?
Раиса Крепкова (1961−1991)
Ей не исполнилось и тридцати, когда ее жизнь трагически оборвалась. Поэтесса, автор лирических стихотворений о любви.
Родилась в семье фронтовика в Москве. Детство и юность провела на даче в поселке Искра при станции Удельная Московско-Казанской железной дороги. При жизни поэтессы ни одно ее стихотворение не было опубликовано. Первые публикации появились только в начале 2000- х гг., а в 2004 г. силами родственников опубликован сборник стихов «И упала звезда…».
У Раисы остались двое детей и до сих пор неопубликованные стихи…
Смотри, на градуснике ночь
И ртутные дрожат созвездья,
Сеть паутин сентябрь развесил
Там, где листва слетела прочь.
Агат тверёзой тишины
В берёзовое втиснут злато,
И паутинка тонковата,
Чтоб продержаться до весны.
***
Бодрость духа, чуткость слуха,
Мышц задиристый накал…
Смерть — безносая старуха —
Всё возьмёт, что ты не взял.
Она косточку младую
Любит, только подавай.
Так люби меня — живую —
Никому не отдавай.
Ни разлуке заскорузлой,
Ни разрухе, ни тоске…
И лови мой профиль узкий
На струящемся песке.
И целуй меня, как ветер
Вкровь целует облака…
И тогда врасплох не встретит
Нас костлявая рука.
***
Ты — ветер, я — снег. Мы летим, в исступленьи,
Всю толщу природы взвалив на себя,
И антициклоны идут в наступленье
На нас, в водосточные трубы трубя.
К лицу ледовитые льнут океаны,
И осью земной искривляется флюгер,
Мы значим так много, исчезнем так рано,
Что воют нам вслед полоумные вьюги.
На карте рисует нас метеоролог,
Но мы отвергаем его предсказанья:
Ты — ветер, я — снег… путь обоих был долог
Сквозь линии, точки, узлы замерзанья.
Сто лет наша встреча в шипах застревала
У розы ветров, напружинившей ветки:
Мы значим так много, жить будем так мало,
Как птицы живут, завлечённые в клетки.
По линии жизни стремится экватор,
Но рек замерзающих сжались пределы…
Ты — ветер, я — снег… мы крест-накрест распяты
Судьбой долгожданной, погибелью белой.
***
Живу и жду — мой жребий не опасен,
Намотан на катушку равных дней,
А взлёт тем веселее и прекрасней,
Чем больше их намотано на ней.
Полёты не во сне, не наяву…
А просто так: однажды в вечер тёмный
Взлечу к луне — глазастой и огромной —
И нитку от катушки оторву.
***
Роковая цепь событий,
Звенья цокают впритык:
Жгут молчаний, соль наитий,
Жизни вырванный язык.
Перец красный, ломтик страсти,
Лист лавровый в чашке сна…
Ласточкой деепричастий
Не летала я одна.