И земледельческое население Древней Руси (не только славянское!) веками вело полукочевой образ жизни, оставаясь земледельцами. Кое-где — до начала ХХ века.
Такое возможно. И даже необходимо при некоторых архаических методах хозяйствования.
Все помнят из курса истории такой термин, как «подсечно-огневое земледелие»?
Считающийся:
- примитивным;
- очень трудоемким;
- ведущим к уничтожению лесов.
Во всяком случае, так было с нашей современной точки зрения.
Это с нашей. А как с точки зрения современников?
Наиболее «продвинутой» из традиционных систем земледелия считается трехпольная, при которой участок земля делится на три части:
- одна часть засевается в конце лета или осенью озимыми злаками;
- вторая засевается с середины до конца следующей весны яровыми;
- третья оставляется под паром, для «отдыха», вспахиваясь несколько раз за сезон; либо часть лета используется для выпаса животных; либо засаживается корнеплодами.
И участки ежегодно чередуются, «меняясь ролями».
Такая система предполагает полную оседлость. Перемещаться земледельцу некогда и незачем. Одни и те же поля обрабатываются из года в год, к ним и привязано все хозяйство.
Переход к трехполью обычно означает, что земледелие стало основным методом обеспечения пропитания. Обеспечивая большую стабильность, чем промыслы типа охоты. Но и требуя больших трудовременных затрат. Полевые работы занимают весь теплый сезон даже на юге нынешней России.
Центральная же Россия — и вовсе не лучший регион для земледелия, хотя осваивали эти земли в сравнительно благоприятных условиях климатического оптимума. Земледелие сюда принесли с юга. Где и к трехполью массово перешли раньше, и урожаи больше, и изменения климата менее заметны. Да и преобладают не леса, а
Но к трехполью пришли не сразу. Люди довольно быстро поняли, что земля, дав несколько урожаев, становится менее плодородной. И не страшно! Распашем новый участок, рядом. Это называется «переложное земледелие», или просто «перелог».
Степь большая, кто ж мешает освоению территорий? Люди мешают. Такая система землепользования хороша, пока людей не очень много. По мере роста населения земли начинает не хватать. И земледельцу поневоле приходится использовать территорию рациональнее: разделив свой участок на несколько частей, давать почве «отдых», чередовать культуры, искусственно удобрять землю.
А после перехода к трехполью: чем ближе поле — тем проще вывозить на него навоз, а с него — солому. Здесь же расположены выпасы. Смена места жительства — форс-мажор, крайняя, вынужденная мера.
Там, где земли достаточно, перелог сохраняется дольше. Но традиционный перелог, по принципу «не растет здесь — распашу чуть дальше», хорош в степи или лесостепи.
В лесной зоне, куда постепенно продвигаются славяне, места для больших полей куда меньше. А поля нужны обширные, чтобы компенсировать низкую (из-за худших почв) урожайность. И пахать в лесах затруднительно. Да и нужно ли?
Свободных территорий в нынешней центральной России было более, чем достаточно. А недостатки лесной зоны предки сумели превратить в достоинства.
Так в степной зоне распространены высокоразвитые сельскохозяйственные инструменты, типа металлического плуга. Их пришлось изобрести для глубокой вспашки, для регулярного подъема целинных земель при перелоге.
В более северных регионах методы земледелия… проще. Например, предпочтение отдается более примитивной сохе. Не пашущей глубоко, не переворачивающей пласт земли, а скорее рыхлящей ее. Можно увидеть в этом деградацию, а можно — оптимизацию. Плуг, особенно при использовании быков или волов, дает глубокую запашку, позволяющую затем, при бороновании, прикрыть зерно землей.
В лесах все иначе. Прежде всего, лесной участок нужно раскорчевать, убрать сколько-то крупные корни, а затем вспахать. То и другое — трудозатратно, даже при использовании тягловых животных, которых еще придется обеспечить кормом.
А с трудом подготовленная земля довольно скоро истощится. Современных удобрений нет, традиционное — навоз — требует содержания больших стад, а значит, и дополнительных трудозатрат.
А что на выходе?
На юге России рубежа XIX−XX веков средняя урожайность ржи — примерно «сам-шесть»: на одно посеянное зерно получаем шесть собранных. Реальная урожайность колеблется от сам-четыре до сам-девять. При явно лучших, чем тысячелетием раньше, агротехнике, орудиях труда и качествах самих зерновых культур.
В Центральной России XIX−XX веков урожайность ниже: примерно сам-три — сам-четыре. Минус посевной материал на следующий год… Что останется?
А есть хочется не меньше, чем на юге. Значит, чтобы получить сопоставимый урожай, понадобится обработать примерно вдвое больше земли. При том же количестве работников-едоков. Уложившись в более короткий северный земледельческий сезон.
Удобрять почву снова нечем. Домашнего скота совсем немного. Одна из причин — зимой его не прокормить. Сено — далеко не лучшая пища, но и его не заготовить в нужном количестве. А зерна — хорошо, если хватит людям. Молочное животноводство в Северо-Восточной России и в XIX веке не развито, зимой немногочисленный скот в бедных семьях откровенно голодает.
Трехполье в Центральной России распространяется с развитием государственности и ростом населения. Но, даже став основным способом земледелия, оно сочетается с многочисленными промыслами. Иначе не выжить.
И еще «прогрессивное» трехполье веками сосуществует с «архаичным» подсечным земледелием. Все просто: подсека в условиях Северо-Восточной Руси выгодна.
Как «устроена» подсека? Выбрав подходящий участок, его предварительно готовили. Весной срубали деревья; самые крупные могли, сняв кору, оставить сохнуть на корню.
Можно найти место, где лес повален ураганом. Или вырубить лес. Срубленные деревья высыхали за 1−3 года. Зато рубить дерево много тяжелее, тем более — в древности, топорами из низкокачественного железа.
Проще подготовить несколько участков «на перспективу»: сняв с деревьев кору, оставить их на 10−15 лет сохнуть. Возможно, подготовленные деревья и вовсе повалит ветром. Крестьянин стремился облегчить себе труд…
Высохшие деревья сжигают. Это не так просто, здесь существует целая технология. Прежде всего, ветер должен быть небольшим, чтобы горение было контролируемым. С одной стороны, выжигание участка не должно перерасти в пожар. С другой, нужно сжечь дерево максимально полно. Мелкие пни предварительно корчуются и также сжигаются.
Перед сжиганием дерево равномерно распределяют по участку. Мало того, в процессе сжигания горящие стволы и кучи древесины перемещают, добиваясь равномерного сгорания — особенно если дерева на участке мало. Нужно не только получить максимум золы, обеспечивая почву минеральными веществами. Не менее важно выжечь дерн, избавляясь от сорняков.
И это самая тяжелая (и опасная — вспомним, что горящие стволы перекатывают по выжигаемому участку!) часть работы.
Остается засеять участок. Подсека — метод беспахотный. Землю могли предварительно разрыхлить мотыгой, бороной или сохой. А могли сеять зерно прямо в золу, после запахивая все теми же мотыгой или бороной.
Соха, в отличие от плуга, не переворачивает землю. Зато для вспашки легкой сохой не нужны быки, достаточно лошади. И пашет (точнее, рыхлит почву) соха неглубоко, обходя корни и иные препятствия. Причем и соха, и борона могут быть совсем примитивными.
Это все! Ни дополнительного внесения удобрений, ни прополки сорняков не требуется.
Урожайность сам-десять — величина, трудно достижимая в южной России и совсем уж небывалая в ее центральной части… при трехпольной системе. Подсека в первые годы давала порядка сам-пятнадцать и более — до сам-тридцати.
Могу ошибаться, но по прикидкам, гектар «примитивной» подсеки позволяет без особых проблем обеспечить зерном небольшую семью. При серьезных, но меньших трудозатратах, нежели «более прогрессивное» трехполье. К тому же, подсечному земледельцу не нужны ни сложные орудия труда, ни серьезные тягловые животные.
Не нужно пахать — значит, не нужен железный плуг. Примитивные соха и борона изготавливаются из срубленных стволов и сучьев. Не нужны волы, для поверхностной вспашки небольшого участка достаточно лошади, да и без той можно, в крайнем случае, обойтись.
Минус подсеки — опасность при выжигании участка. И несомненная губительность для лесов, варварски вырубавшихся и выжигавшихся. Впрочем, так ли варварски?
Начнем с того, что хозяйственная деятельность людей вообще вредит природе. Во всяком случае, при производящем хозяйстве. Стада вытаптывают луга и степи; мелиорация меняет ландшафт в угоду земледельцам; рыболовы и охотники убивают больше, чем способны съесть. А уж дерево требуется при любом строительстве, даже каменном.
Выжигаемые при подсеке участки невелики. Человек ленив и не станет трудиться больше, чем нужно. Хозяйство-то натуральное! Через 3−4 года участок оставляется, постепенно снова зарастая. Через 20−40 лет к нему могли снова вернуться, и зачастую возвращались. Очищать землю от молодого леса куда проще.
Но значит, метод подсеки не был столь уж варварским? Здесь присутствует землеоборот, аналогичный чередованию участков при трехполье. Пускай и с много большей периодичностью. К тому же, «отдыхающий», но еще не заросший лесом, участок мог использоваться под выпас.
Для нас десятки лет восстановления леса — очень долгий срок, за который земледельцы сменят и уничтожат еще с десяток участков. В традиционной же культуре полсотни лет — почти ничто… Леса хватит еще на тысячелетие, и новый вырастает. В том числе на месте сгоревшего. А расчищаемые участки — небольшие. Хозяйство-то в основном натуральное, излишки продашь не всегда, так зачем делать лишнюю тяжелую работу? В свободное время лучше заняться другими промыслами.
Важная особенность подсечного земледелия — необходимость перемещаться в поисках подходящего участка. Нередко новый участок (а их бывало несколько, заранее приготавливаемых!) выжигали на удалении от дома, так, что на летний сезон земледельцы переселялись к нему, строя временное жилье.
Разброс в 10—25 километров был, в общем-то, нормальным явлением. Уже в XIX веке отмечается, что семье из 5 человек при подсечном методе земледелия требуется территория площадью от 100 гектаров и более. Не только подсечных участков, это хозяйственная территория, на которой ведется целый ряд промыслов: ловля, охота, собирательство, бортничество… Кормиться с земли в зоне рискованного земледелия все равно не надежно. А рядом лес со всеми его бог��тствами, сбор которых все равно требует активного передвижения по «своей» территории.
И перемещались, зачастую вместе с поселениями. Такой, по сути, полукочевой образ жизни, был нормальным явлением. Далеко не всякий кусок леса годился для подсеки. От которой не отказывались даже при наличии обширных лугов, пригодных для распашки. Зачем пахать, если «лесное» земледелие проще и в разы эффективнее?
Возле осваиваемых участков образуются временные селения. Некоторые из которых могут становиться и постоянными. Во-первых, семья может постепенно расширять или смещать свои хозяйственные угодья, забрасывая одну их часть и осваивая новую. Хозяев-то у громадных лесов еще нет! Во-вторых, подсечный метод оптимален при небольших семьях. Если людей становится больше, молодежи рано или поздно приходится отселяться, обзаводясь собственными хозяйственными угодьями.
Так и продвигались, постепенно осваивая новые территории, спустя столетия ставшие Россией…