Однако в последнее время все чаще раздаются призывы, что пора бы некоторые моменты из нашего прошлого забыть. Потому что помнить о них нетолерантно и неполиткорректно.
Перейти к предыдущей части статьи
Толерантность и политкорректность — вот два кнута, с помощью которых загоняют в рабство сегодня. Почти как в старом анекдоте про кота, которого учили есть горчицу. Оказалось, что нужно всего лишь намазать горчицей самые нежные части кошачьей тушки, и тогда кот совершенно «добровольно и с песнями» начинает эту горчицу вылизывать.
Сейчас говорят о том, что белорусы недостаточно толерантны и политкорректны. Белорусы, оказывается, все еще помнят о Второй мировой войне.
Маленькая историческая справка. В Беларуси было разрушено и разграблено 209 из 270 городов и районных центров, на 80−90% были разрушены Минск, Гомель, Витебск, также было уничтожено 9200 деревень. Уничтожались музеи и электростанции, вывозилось оборудование заводов, уничтожались машинно-тракторные станции, колхозное и совхозное имущество. Из Беларуси вывезли около 1700 произведений живописи и икон, рисунки, гравюры, музыкальные инструменты, музейную мебель и так далее. Исчез Крест Евфросиньи Полоцкой, созданный в 1161 году, исчезла даже коллекция слуцких поясов. Были уничтожены библиотеки, школы, академия наук, научные учреждения.
На принудительные работы в Германию было вывезено около 400 тыс. человек, при этом 24 тыс. из них составляли дети. На территории Беларуси за время оккупации было уничтожено от 2,5 до 3 млн. человек, то есть — каждый третий житель! Только евреев в Беларуси было уничтожено 715 тыс. Ужасающие цифры…
В Минском гетто было около 100 тыс. евреев. Выживших можно пересчитать по пальцам. Одна женщина, выжившая в гетто, трепетно сохранила воспоминание о своей матери, которая в этом гетто погибла. У каждого из нас есть уголок в сердце, где мы бережно храним воспоминание о матери: теплоту рук, поцелуй на ночь, «дай подую и все пройдет»… Эта женщина запомнила другое. Тогда она была маленькой девочкой, и в ее памяти осталась повешенная мать и длинная черная прядь волос, растрепываемая ветром. Все, что оставили ей доблестные солдаты вермахта.
И нам предлагают забыть. Ладно бы материальные убытки, но — кровь каждого третьего…
А почему так нужно забыть? Почему помнить — это нетолерантно и неполиткорректно?
Хатынь… Как старательно в наше время забывают про Хатынь! А ведь это — символ
И не нужно спорить, кто именно сжег Хатынь и другие деревни, кто именно — пофамильно! — загонял в сараи живых людей и подносил факел. Были они чистокровными арийцами или полукровками, а может, ни теми и не другими. Более важно другое: все те, кто это делал, несмотря на фамилии и национальности, принадлежали армии вермахта, гордой армии вермахта, безупречной армии третьего рейха — Германии. Они все носили немецкую форму и служили Германии так, как Германия этого требовала. Именно поэтому считается неполиткорректным помнить про Хатынь.
Хотя что же тут неполиткорректного? Если воспоминание про Хатынь является неполиткорректным, то это означает, что Германия нынешняя является политическим и идеологическим преемником Германии прошлой, той самой, что посылала своих солдат — вне зависимости от национальной принадлежности! — сжигать живых людей.
Либо Германия прошлая и Германия нынешняя — совершенно разные Германии, и тогда память о Хатыни не просто политкорректна, но необходима как исторический урок, чтобы не было повторения, чтобы больше не было ни одной такой Хатыни, чтобы людей не сжигали заживо — по любой причине!
Либо Германия прошлая и Германия нынешняя — одна и та же Германия, продолжающаяся беспрерывно из дальней дали истории по сегодняшний день, наследница тех, сжигавших… И тогда да, напоминать о Хатыни неполиткорректно, тем более что подобные воспоминания могут оказаться предупреждением. Или не так?
Сейчас говорят, что не стоит возить детей на экскурсию в Хатынь — это производит на них тяжелое впечатление, может явиться причиной психологической травмы. Но при этом почему-то детей не думают ограждать от книг Стивена Кинга — короля ужасов, и там кровь льется ведрами по полу, а по страницам стадами бегают зомби и вампиры, занимаясь массовыми убийствами.
Не слышно особо громких призывов охранять детей от Гарри Поттера, а ведь там речь идет о том, что на обычного подростка охотится Страшный Плохиш, ужасный могущественный злой волшебник, и мальчику из тома в том едва удается избежать смерти.
Но очевидно, ни Стивен Кинг, ни Гарри Поттер, ни множество другой подобной литературы, фильмов, игр и так далее не могут быть причиной детской психологической травмы, а вот Хатынь — она может. Видимо, все дело в том, что кровь у Стивена Кинга и остальных не является настоящей, она превращается в воду в полночь, как карета Золушки — в тыкву.
А вот кровь Хатыни не исчезает ни в полночь, ни в полдень, ни даже в полнолуние, и всегда остается тем, чем и была с самого начала — кровью невинных людей, убитых садистами.
Почему считается политкорректным помнить про Катынский расстрел, но крайне неприличным и неполиткорректным — помнить про сожженные белорусские деревни?
186 деревень, включая Хатынь, было сожжено вместе с жителями, которые, между прочим, не являлись ни военнослужащими, ни даже военнопленными — как в случае с Катынью, а просто — мирным населением, которое волею судьбы оказалось на оккупированной территории.
И сколько бы ни говорили о партизанах, чье присутствие явилось причиной хатынской трагедии, эти разговоры никак не могут отменить того факта, что из 149 сожженных жителей Хатыни было 75 детей. Детей, понимаете? И эти дети горели заживо! Они кричали, звали маму, сходили с ума от нечеловеческой боли и страдания, а помощи не было, потому что мама горела рядом… О каких партизанах можно говорить, когда заживо сжигают детей?
Так откуда же подобные двойные стандарты? Или кровь невинно расстрелянных под Катынью польских военнопленных чем-то лучше, чем кровь невинно сожженных в Хатыни и других белорусских деревнях мирных жителей? Катынская кровь более кровавая, и о ней ни в коем случае нельзя забыть, но колодцы, набитые грудными детьми в белорусских селах, должны быть забыты, ведь такое воспоминание — неполиткорректно, а еще оно ведет к отсутствию толерантности, что является в современном мире особенно неприличным.
Столыпин сказал: «Народ, не знающий своей истории — это навоз, на котором произрастают другие народы». Возможно, нам просто и без затей предлагают стать таким навозом, удобрением, на котором другие народы смогут произрастать и процветать. Это уже было в нашей истории, но если раньше подобное достигалось исключительно силовыми методами, то сейчас нам предлагают превратиться в исторический навоз совершенно самостоятельно, так как после Второй мировой войны излишнее силовое давление стало несколько неприличным. И мы должны стать навозом, соблюдая все правила приличия: сначала лишившись памяти, а затем — и будущего.
Обратите внимание: немецкая армия пришла на наши земли, захватила их, объявила их частью Германии и начала устанавливать на них свой порядок — орднунг. Этот самый орднунг включал в себя наших мертвых детей. Нашим детям не было места в мечтах германского мира, разве что в качестве рабов, которые должны были обеспечивать достойные условия жизни германским детям. Все просто: германский мир — для германских детей.
Сложно протестовать, ведь каждый мечтает о лучшем именно для своих детей, а чужие дети… о лучшем для них пусть мечтают их родители. Опять же, каждый старается для своих детей, а многие готовы пройти ради них и по головам, и по трупам чужих детей — все ради того, чтобы хорошо было своим детям.
Германия во Второй мировой войне отличилась тем, что трупов оказалось уж слишком много. В современном мире это считается неприличным, нельзя проявлять агрессию так открыто и откровенно.