Нет, Лев Николаевич не был особо богат, более того, прожил довольно бурную молодость, растрачивая свой любовный пыл на всех, кто ответил на его нескромные ухаживания. Но вся беда заключалась в том, что скрупулезный писатель тщательно фиксировал каждую свою любовную победу в дневники, которые вел с незапамятных времен.
Несколько слов о том, как они познакомились. Имения Толстых и Берсов находились по соседству, и Лев Николаевич часто бывал в гостях у отца Софьи, Андрея Евстафьевича, придворного врача. Дело в том, что два брата писателя умерли от туберкулеза, и он с тех пор очень тщательно относился к своему здоровью, при каждом удобном случае посещая доктора и консультируясь у него.
Таким образом, Соня и все ее сестры и братья выросли у графа, как говорится, на глазах. И надо сказать, до поры до времени фавориткой Толстого была отнюдь не Соня, а ее сестра Лиза. Но однажды доктор принес домой фотоаппарат, которым безраздельно завладела именно средняя из сестер. Она все лето бегала с этим фотоаппаратом, делала снимки, а осенью вдруг неожиданно представила на суть домашних и близких рукопись повести «Наташа». Причем, в одном из крайне непривлекательных героев, с некрасивой наружностью, Лев Николаевич узнал себя. Это его очень задело. Он внимательно посмотрел на «писательницу». И увидел в этом задорном взгляде нечто такое, что заставило его сердце биться учащеннее…
Но «некрасивому» графу еще нужно было завоевать уважение и любовь этой «пигалицы». Что ему, человеку к тому времени довольно известному, не составило особого труда. Правда, он и сам долго ходил вокруг да около, не веря в то, что ему ответят согласием. Об этом можно судить хотя бы по тому, что он доверил официальное предложение руки и сердца четвертушке бумаги, которую таскал в кармане около недели.
Зато потом дело сладилось чрезвычайно быстро. Признание было вручено 16 сентября, а на 23-е, через неделю, уже была назначена свадьба. И самой невесте, и ее родителям очень польстило то, что граф решился на такой шаг, и никаких проволочек не последовало.
А дальше случилось то, что никакой здравомыслящий человек сегодня делать не будет. За три дня до свадьбы Лев Николаевич вдруг решил посвятить Софью Андреевну в самые интимные тайны своей прошлой жизни. Здесь нашлось место всему: и рассказам о бурных оргиях с девками, в которых он принимал участие с полковыми друзьями, и попойкам, в которых в пору его молодости недостатка не было. И даже о крестьянке Аксинье, которая помогала барину снять томление плоти короткими летними ночами, чуть ли не на сеновале…
Положа руку на сердце: нужны были эти грязные подробности 18-летней невинной девушке? Воспитанной на идеалах возвышенных чувств, скорее всего, имевшей самое поверхностное понятие о физической стороне любви? Нужно ли было кормить ее этими рассказами? Да, Толстой, наверняка, чувствовал себя героем, — как же, он будет отныне чист, как младенец, снимет тяжкий груз со своей души. А о том, что эти тонны пошлости, разврата и пренебрежительного отношения к прекрасному полу могут сломать пылкую, возвышенную душу девушки, он не задумался ни на секунду.
И еще одно обстоятельство, которое, безусловно, развязало руки словоохотливому графу: он прекрасно знал, что юная невеста все это будет вынуждена проглотить молча. Отменить свадьбу за три дня до ее проведения Соне не дадут нормы морали: ведь она дала сразу два согласия — и Льву Николаевичу, и родителям. И кто его знает, может быть, именно в эти тягостные минуты в мозгу девушки промелькнула мысль: ну-ну, поговори-поговори. Вот только поженимся, я тебе устрою оторванные годы…
Уже гораздо позже Толстой признается в одном из своих произведений: «Большая часть мужчин требует от своих жен достоинств, которых сами они не стоят». Как шутят острословы, «Хорошая мысля приходит опосля». Вряд ли сам Лев Николаевич думал об этом в последние холостяцкие денечки.
Но вернемся, собственно, к пощечине. Первая брачная ночь превратилось в истинное мучение для обоих. Сонечка никак не могла понять, почему ее мужу непременно нужно это физическое насилие, разве мало нежных поцелуев, обниманий, поглаживаний и других проявлений платонической любви. Лев Николаевич злился оттого, что его юная жена не только не желает помочь ему в чем-то, но и «кочевряжится», старается высвободиться из объятий, отодвигая то действие, ради которого многие мужчины и ждут первой брачной ночи…
То, что ее новоиспеченный супруг ведет дневник, Соня узнала во время ужасных для себя признаний жениха незадолго до свадьбы. Заглянуть в записи она, естественно, не могла, так как в дом к мужу попала уже после свадьбы. Но при первой же возможности, когда муж ненадолго отлучился, она перерыла все в комнате и нашла этот дневник. Читать его она начала, как и все романтические натуры, с конца. И тут же наткнулась на свежую запись, датированную 24 сентября. В ней в качестве оценки первой брачной ночи стояли два коротких, как выстрела, слова: «Не то!».
О том, что жена заглянула в записи, Лев Николаевич узнал сразу же после своего возвращения. Его кроткая, смирная, такая восхитительная Сонечка превратилась в самую настоящую фурию. Она подлетела к мужу с дневником в руках, и тут же начала хлестать его наотмашь по щекам, губам, глазам, по чему придется. Конечно, крепкий и гораздо более сильный муж мог схватить ее за запястья и прекратить эти проявления гнева. Но что он мог возразить?!
Их помирил роман «Война и мир», работу над которым великий писатель начал практически сразу после женитьбы. В обязанности молодой жены входило переписывание начисто новых страниц. Порой разобраться в этих хитросплетениях написанных и перечерканных слов было мучительно тяжело. Но жизнь с гением иного и не предполагает. Особенно с таким, как Лев Николаевич, который мог переписывать один и тот же эпизод пять-семь раз.
Ирония судьбы: у матери Софьи Андреевны было 13 детей, из которых пятеро умерли в раннем детстве. И она повторила практически ту же судьбу: 13 родов и четверо умерших детей. Вот только различия были в том, что мама выкормила своих детей сама, а у Софьи очень болела грудь, а потому пришлось нанимать кормилицу. Говорят, «образцово-показательный» граф Толстой был этим ужасно рассержен…
Я преднамеренно не хочу касаться дальнейших взаимоотношений Толстого и его жены, с которой они прожили долгих 48 лет. Гораздо интересней рассказать о судьбе их некоторых детей. Первенец — Сергей — родился на следующий год после свадьбы и умер в 1947 году, прожив 84 года. Второй ребенок — дочь Татьяна — родилась спустя год, в 1864 году, и пережила брата на три года, почивши в 1950 году. А последней из детей Толстых ушла из жизни Александра Львовна, которая родилась на 20 лет позже Татьяны и закончила свой земной век в 1979 году. В сущности, не так давно…